Он был крайне расстроен состоянием подопечного. Знающие Бурнаша люди могли поведать, что наблюдали ранее подобное переживание бизнесмена Бурлакова один-единственный раз — в утро приснопамятного дефолта девяносто восьмого года. Тогда Бурнаш потерял практически все. Да и его личное здоровье было под большим сомнением, потому что как раз накануне он взял ну очень солидную ссуду из не менее солидной кредитной организации со скромным, но емким брендом «общак». Тогда он выкрутился, хотя попотеть пришлось изрядно.

Однако этого присутствующие знать не могли. Все были встревожены и удивлены столь экзальтированным поведением относительно уравновешенного в обычной жизни «человека-горы». Нет, конечно, Бурнаш и вспылить мог, и облаять непотребно, да и по сусалам провинившийся порой получал. Но как-то не по злобе все это было, больше — по добродушию и без нервов. А тут разволновался Пал Иванович не на шутку. Так как крайним человеколюбием и трепетной любовью к ближним Бурнаш не страдал, выходило, что и здесь припахивало если не дефолтом, то уж некими потерями в финансовом плане точно.

От обезболивающих уколов, которые предлагал сделать врач, Петр отказался. Доктор померил давление, пульс и лишь пожал плечами. И то и другое было в норме и не вызывало опасений. Он попытался помассировать больному голову, но даже легкое прикосновение к вискам вызвало у Петра стон. Бурнаш на инициативу доктора выдал нечто нечленораздельное, состоящее в основном из местоимений. Однако уже адаптировавшийся к обстановке эскулап так зло глянул на бизнесмена, что тот не осмелился продолжать опыты с грамматикой и стилистикой «великого и могучего». Скромно кашлянув в кулак, Павел Иванович стал молча и с интересом наблюдать за действиями врача.

Оставив голову больного в покое, тот легко прошелся пальцами по мышцам у ключиц и основания шеи. Эти манипуляции не вызвали явного противления у Петра.

Доктор одобрительно кивнул и жестом попросил стоящего рядом Леона помочь ему. Вдвоем они повернули стонущего Петра на живот. Пальцы врача умело пробежали вдоль позвоночника. Найдя какую-то точку на уровне плеч, он невесомыми аккуратными поглаживаниями стал массировать спину вокруг нее.

Скоро Петр почувствовал, что боль становится тупой и менее жесткой. Действия врача или анальгин, а возможно — и то, и другое, возымели действие, и мучительная пытка, разламывающая голову Петра, отступила. Сначала — всего на полминутки. Возвратилась, но уже не такой злой, как прежде. Опять ушла и вернулась минуты через три — уже не палачом, а брюзжащей старухой. Потом и старушка притихла, однако до вечера, до самых сумерек Петр чувствовал слабость и поглаживание мягкой шерстяной лапки по затылку.

Когда он смог сесть на диване, Бурнаш выдал нечто радостно-бравурное про «знай наших», «сурепку им всем во всю морду» и «мы еще им» и так далее. Он тут же полез в бумажник, вытянул сотню «зеленых» и засунул ее доктору в нагрудный кармашек. Тот принял дар без излишней скромности и переложил купюру во внутренний карман. Пока Павел Иванович радовался восставшему из полуживых чемпиону, Леон накоротке переговорил с доктором. До Петра донеслись лишь отдельные слова: «позвоночник», «томограмма», «гидромассаж».

Коротко отрадовавшись, Бурлаков скоро удалился. Разъезд VIP-персон не последним пунктом входил в программу сегодняшней тусовки. Бурнаш нынче ходил у всех на виду и был не прочь лишний раз попасть на глаза столичным непростым людям. Глядишь, может, когда и понадобится, чтобы вспомнили, что встречались, руку жали, поздравляли с воспитанием чемпиона.

Врач тоже не стал задерживаться. На прощание он попросил Петра дать ему автограф. На буклете-приглашении на развороте со своей фотографией Петр не задумываясь черкнул: «Спасителю от спасенного». Расписываясь, он автоматически повел ручкой на округлый вензель, хотя его инициалы П. Романов к этому не располагали. Перед получением паспорта Петр придумывал и отрабатывал подпись, и округлостей в начале ее точно было. Росчерк напоминал больше незаконченную букву "В", но никак уж не "П". Этот факт наводил на размышления, но не более. Не в том состоянии был Петр, чтобы заниматься графологическими исследованиями. Очередная информация ушла в отдел памяти «до востребования».

На смену Бурнашу и доктору в раздевалку заявились Костя со Стасом. Винт и Колян, стоявшие на охране у двери, только заглянули, чтобы поинтересоваться здоровьем Петра. Леон дал команду «дракончикам» собирать вещи и готовиться к отъезду, а Коляна отослал, чтобы тот подогнал их «Газель» поближе к входу. Понемногу приходивший в себя Петр в суету сборов вмешиваться не стал и отправился в душ.

Оставление спорткомплекса прошло спокойно и деловито. Толпы фанатов и фанаток у служебного подъезда, как и у парадного, не наблюдалось. Автограф, выданный доктору, так и остался единственным и раритетным.

Стоянка машин уже была пуста, только несколько «серьезных» автомобилей стояли гуськом у главного входа в спорткомплекс, ожидая хозяев. Когда они на «Газели» вывернули из-за угла, со ступенек им замахал Бурнаш. Он скоро спустился и кряхтя залез в салон, заполнив его до отказа. Ехать в пансионат Павел Иванович не собирался, а только поделился зрительскими отзывами о схватке и сообщил планы на вечер.

Отзывы в интерпретации Бурнаша свелись к отточенным фразам: «все клево», «Вилен в масле», «крутые в отпаде», «народ в полном балдеже». А сегодняшний вечер обещал быть крайне насыщенным. Лично Павел Иванович Бурлаков, а также Петр и Леон были приглашены на прием, посвященный прошедшему спектаклю под названием суперфинал. Этого следовало ожидать, так как играли они в нем не последние роли, а совсем даже наоборот.

А пригласил их не кто иной, как В.В. Слуцкий, организатор и турнира боев без правил, и суперфинала, и, соответственно, приема по случаю успешного окончания сезона и чествования нового чемпиона. Комментарии к программе, а также списку присутствующих на приеме ограничились воздыманием Бурнашом глаз к небу и протяжным междометием «О-о-о-о...».

Леон и Петр тоскливо переглянулись, не разделяя восторга Бурлакова. Петру хотелось просто отлежаться. Слабость и усталость буквально валили его с ног. И голова толком не отошла, и мышцы болели от запредельных нагрузок. Уход в состояние боевого транса, накопление и выброс избыточной энергии, которые он испытал, не прошли даром. Петр ни разу за время боя не подставил голову под удар и все равно получил в итоге ужасный приступ боли. Ну, а усталость мышц можно было прогнозировать. И без экстремальных режимов более чем часовой бой с серьезным соперником мог вымотать кого угодно.

Отказаться от предстоящего сейшена вряд ли было возможно, однако Петр и Леон воспряли духом, когда шеф объявил форму одежды на мероприятие. Вот чего не было в их гардеробе, так это смокингов. Бурнаш почесал затылок, задумчиво оглядел заскучавших от его взгляда Коляна и Винта и решительно заявил, что эту проблему он решит. Павел Иванович определил готовность к выезду Петра и Леона на прием на двадцать один час и вылез из «Газели», в момент превратив салон из тесного в просторный. Колян и Винт, повинуясь небрежному жесту Бурнаша, обреченно последовали за ним.

— Вот и отстегнулись, — пробурчал Колян. — Отдохнули, понимать!