— Ру, — позвал меня из темноты тихий и дорогой мне голос. Я обернулась.

В сумраке стоял Дростан. Его длинные черные волосы были выбриты посередине головы от уха до уха, как это было принято у «вассалов Бога». Он стал выше, шире в плечах и превратился из мальчика, которого я знала, в настоящего мужчину. Многое изменилось как в его, так и в моей жизни.

— Боде… — начала я.

— Я знаю. — Он распростер руки, и я, дав волю слезам, оказалась в его объятиях.

Вскоре он уже любовался Лулахом, и его игры с ребенком заставили меня рассмеяться. Дростан спросил меня о моих мужьях, и я рассказала ему — сначала об одном, потом о другом. Судя по всему, он уже многое обо мне знал, хотя и провел все эти годы в монастыре.

— Мы составляем хронику всех последних лет — мой наставник и его ученики, одним из которых я являюсь, — пояснил он. — Даже на наш остров доходит много слухов. Военачальники присылают к нам своих гонцов, когда происходит что-нибудь существенное. Очень важно, чтобы все было занесено в анналы, — добавил он.

Он был потрясен и удручен гибелью Боде и благодарен приору монастыря за то, что тот отпустил его в Абернет для записи подробностей. Я была рада, что эта история найдет отражение в анналах. Пусть о преступлении Малькольма станет всем известно.

В день похорон лил дождь, и женщина, нанятая для оплакивания умерших, отдавалась своему делу с таким рвением, что ее вопли довели всех до белого каления. Я мечтала лишь об одном: чтобы все это побыстрее закончилось, и можно было приступить к мщению. Деревянные гробы уже опустили в землю — землю и соль как символы прошлого и будущего заблаговременно положили на грудь убиенных, — так что оставалось лишь засыпать их. Над каждой могилой установили надгробия из песчаника в форме хижин с покатыми крышами.

Я отвернулась, не в силах на это смотреть.

Потом мы тронулись в обратный путь. Я шла рядом с Долиной в сопровождении наших женщин — в своих длинных черных плащах и накидках мы возглавляли траурное шествие. Я вскинула глаза на вершину холма и увидела ряд всадников, выстроившихся, как шахматные пешки, — они молча и неподвижно взирали на нас. Потом предводитель в сопровождении более пожилого спутника пришпорил коня и двинулся нам навстречу. За ними двигался отряд в дюжину воинов. Звон металлических уздечек и скрип кожаных седел раздавался в тумане особенно громко.

— Дункан, — прошептал Макбет, шедший рядом со мной. Узнав наследника престола, я оставила Долину и вместе с мужем направилась к всадникам. В коричневом платье и черном плаще я сама, наверное, была похожа на выходца с того света. Покров из прозрачного серого шелка, подаренный Долиной, скрывал мое лицо.

— Приветствую вас, Макбет и госпожа Грюада. Примите наши соболезнования, — произнес Дункан. — Прошу прощения за то, что мы опоздали. Король также просил передать, что сожалеет о случившемся.

Я было открыла рот, но Макбет сжал мой локоть, вероятно, опасаясь того, что я могу сказать. Потом те же краткие слова соболезнования повторил Крайнен из Атолла. Ни того, ни другого я не видела со времени встречи старого Малькольма с Кнутом на границе. И теперь я надеялась, что мое молчание и скорбь поставят их в неловкое положение.

— Какое гнусное убийство, — промолвил Дункан. — Если мы что-нибудь узнаем, то непременно сообщим вам.

— Обсуди это с нашим дедом, — коротко ответил Макбет.

— Король не имеет к этому никакого отношения, — с каменным лицом заявил Крайнен.

— Всем известно, что Малькольм ненавидел Боде и весь его род. Боде сам предупреждал об этом свою дочь, — Макбет прикоснулся к моей руке, — чтобы она была в курсе намерений короля относительно его самого и его близких.

— Весь тот день король Малькольм провел в Дунсинане, — сказал Дункан. — Он никуда не выезжал. И если кто-нибудь считает, что он мог хладнокровно убить одного из своих ближайших родственников, такому человеку следовало бы поостеречься.

— В тот день здесь видели его людей, — возразил Макбет.

— Я об этом ничего не слышал, — пробормотал Дункан, а его отец промолчал. Они ничего не утверждали и ничего не отрицали. — Скорее всего, это были горцы-грабители, спустившиеся, чтобы увести скот и лошадей.

— Весь скот и лошади остались на месте, — уточнил Макбет, — зато доспехи у этих людей были самой лучшей выделки.

— Мы знаем о старой вражде между Боде и Малькольмом, но король не собирался причинять ему вреда. Боде не представлял никакой угрозы, — заметил Крайнен. — Наследником короля является Дункан, и Боде никогда этого не оспаривал.

— Мой отец чтил мир. Он понимал, насколько важны мирные отношения, но его предали, — промолвила я, и снова муж сжал мой локоть.

— Госпожа Грюада, обещаю тебе, что древняя вражда между твоим отцом и Малькольмом прекратится, как только я стану королем, — сказал Дункан.

— Я напомню тебе об этих словах, если ты когда-нибудь станешь королем, — дерзко ответила я. — И не дай тебе Бог нарушить клятву, ибо ты дал ее на освященной церковной земле в присутствии аббата.

И это было правдой, ибо Крайнен считался мирским аббатом Дункельда, хотя, по слухам, его больше интересовал доход, получаемый с церковных земель, нежели спасение душ их обитателей. Впрочем, мое замечание должно было напомнить и Крайнену о его обязанностях.

— Да упокоит Господь их души, — пропел он, делая жест, отдаленно напоминающий крестное знамение.

— Теперь я глава Файфа, — заявила я Дункану, — и можешь не сомневаться, что мои люди никогда не позабудут об убийстве своего предводителя. Но я тоже предпочитаю мир войне.

— Госпожа Грюада — единственная оставшаяся в живых наследница Боде, — добавил Макбет, — поэтому она и станет правительницей Файфа. Я слышал, что таны и стольники Боде не возражают против этого.

— Ну да, потому что ты — ее муж, — откликнулся Дункан.

Макбет склонил голову:

— Я окажу ей любую помощь.

— Женщина не может стать мормаером Файфа, — заявил Крайнен, — таном небольшого поместья — еще куда ни шло, но главой такой огромной области… Этот вопрос должен быть решен королем Шотландии. Файф — богатая провинция, имеющая выход к морю, с портами, открытыми как для торговли, так и для набегов викингов. Малькольм примет наилучшее решение и, скорей всего, лишит ее титула, а возможно, и наследства.

Я почувствовала, как во мне поднимается волна ярости, и порадовалась тому, что мое лицо скрывает вуаль. Продолжая держать меня за руку, Макбет отступил на шаг.

— Здесь не место обсуждать эту проблему, — промолвил он. — Мы пришли сюда, чтобы почтить память трех добрых людей, вероломно убитых. Прощайте, господа. Нам не терпится продолжить свой путь. — За нами на дороге, ведущей к Абернету, стояла целая вереница людей.

— Госпожа. Макбет, — пробормотал Дункан и развернул лошадь. Крайнен кивнул и последовал за сыном, а за ними тронулись все остальные — вельможи и телохранители. Мы с мужем под холодным моросящим дождем присоединились к похоронной процессии.