Потом мы пили французское вино из стеклянных кубков, а Лулах так прыгал на коленях у Мэв, что она вынуждена была спустить его на пол. Он прижался к ее коленям и уставился на нас своими умопомрачительно голубыми глазами: у него был взгляд Боде и красота Гиллекомгана, чтобы я никогда не забывала своего первого мужа. И тут на удивление всем он сделал свои первые шаги. Я радостно вскрикнула и распростерла объятия, чтобы поймать его, но он повернул и оказался в крепких руках своего отчима.

Все рассмеялись, и я навсегда запомнила этот день как один из самых счастливых в моей жизни.

Когда мы праздновали в феврале День святой Бригиды, я уже не сомневалась в том, что во мне зародилась новая жизнь. В течение какого-то времени я никому об этом не говорила и только улыбалась, а когда домочадцы и даже муж спрашивали, что со мной происходит, я лишь пожимала плечами. Наверное, в это время у меня был вид, как у кота, наевшегося сметаной. Однако женщины стирали мое белье и вскоре догадались, что вот уже два месяца, как у меня не было месячных.

Я — тала чаще молиться, чаще читать Евангелия и псалтырь, а также возносить благодарность возлюбленной Бригиде, которую никогда не забывала. Я прикасалась к знаку, выведенному вайдой на моем плече, и давала себе обещание во всем стремиться к совершенству. Я отчаянно хотела еще одного здорового ребенка.

Эта зима оказалась не такой холодной, как предыдущая, и, как только лед на реках треснул, Макбет со своей свитой отправился объезжать прибрежные области; он отсутствовал три недели. Весной король и землевладельцы объезжали свои владения, останавливаясь то у одного, то у другого тана. Ожидание ребенка могло помешать мне выполнять свои обязанности, и я решила обо всем рассказать Макбету.

Однако этого не потребовалось. Вечером у меня началось расстройство желудка, и я слегла с сильными болями в спине, а к утру ребенка у меня уже не было. Биток, Элла и Мэв, ухаживавшие за мной в эти ужасные часы, с трудом сдерживали слезы.

Я же словно окаменела и не проронила ни слова.

Когда Макбет вернулся в Элгин, он вновь застал меня с мечом во дворе. Я ни словом не обмолвилась о своем несчастье. Казалось, все было по-прежнему, однако я чувствовала, как во мне разрастается комок горечи, которому со временем было суждено превратиться в желчь.

Ранним летним утром ворота Элгина распахнулись, и из них широкой извивающейся лентой вытекла огромная процессия. За нами шли вьючные лошади с тюками, низкорослые лошадки тянули двухколесные повозки, нагруженные всем необходимым. Наш эскорт состоял из восьмидесяти вооруженных всадников и нескольких слуг, кроме этого, с нами были Элла, Биток и мой сын. Остальные во главе с Руари и Фионом остались в крепости, чтобы присматривать за Элгином и округой. Найел и Гирик возглавляли нашу охрану.

Я настояла на том, чтобы мы взяли Лулаха в этот первый официальный объезд Морея, и Макбет согласился — присутствие ребенка доказывало, что и мир, и спокойствие царят в доме Морея. К тому же ему не хотелось, чтобы наша процессия походила на военный отряд.

Ежегодные объезды территорий позволяли королю или мормаеру поддерживать связи со своими живущими на окраинах вассалами, которые присматривали за господскими землями, пасли скот и охраняли границы. Гостеприимство было обеспечено, пищи и мест для ночлега хватало всем, и на каждой остановке утраивались судебные разбирательства для разрешения споров и назначения штрафов. На такой объезд могло уйти несколько недель, а то и месяцев, Морей был большой провинцией.

Выехав из крепости, мы оказались в том самом лесу, где жена угольщика сделала Макбету странные предсказания. Чем дальше мы продвигались, тем сильнее становился запах гари, и дышать становилось все труднее от дыма и пепла. Макбет не останавливался, а я, находясь между ним и Гириком, то и дело поглядывала в лес.

— Я слышала, старая ведьма предсказала тебе будущее, — промолвила я, обращаясь к Макбету.

Он пожал плечами:

— Если ее слова сбудутся, значит, она — пророчица, а если нет, то ведьма.

— Ты знаешь, что твоего двоюродного брата Торфина называют колдуном. И некоторые считают, что он желает тебе зла.

— Я его не боюсь, — посмотрел на меня Макбет. — Может, у Торфина и загадочный вид, но он предпочитает прямые речи и прямые действия, ему терпения не хватит заниматься колдовством. Однако он, несомненно, осмотрителен. А вот его бабка Эйтна многое умела — за это я могу поручиться. И я понимаю, почему ее называли могущественной ведьмой.

— Бабка? И где она сейчас?

— Она живет на севере Морея, на земле, которая принадлежала моему двоюродному деду. Эйтна была ирландской королевной, перед тем как выйти замуж за Сигурда из Оркни. Говорят, она наколдовывала ему победу и, в частности, заговорила его знамя с вороном.

Викинги утверждают, что именно поэтому мой отец Финлех никогда не мог одолеть Сигурда.

— Она предсказывала тебе твое будущее? И чем оказалось ее предсказание — пророчеством или колдовством? — насмешливо осведомилась я.

— Если я скажу, то это рассеет чары, — улыбнулся Макбет, так что трудно было понять, шутит он или говорит всерьез.

В тот вечер мы остановились у тана, сыновья которого сражались под предводительством Гиллекомгана. Мы наслаждались его щедрым гостеприимством в большом просторном доме, построенном в норвежском стиле. Его жена и дочери приготовили несколько котлов рыбы с ячменем, чтобы всех нас накормить, а это было непросто.

Макбет вез с собой подарки, которые намеревался раздавать на всем пути: меха, отрезы шерстяных тканей, вытканных морейскими женщинами, кинжалы, серебряные пряжки и броши, выкованные морейскими кузнецами. Он подарил нашим хозяевам серебряную брошь и несколько шкур выдры, и мы тронулись дальше.

Затем мы добрались до Кавдора, и нас принял кавдорский тан, устроивший настоящий пир. Кавдор принадлежал мормаеру, но его территория была настолько велика, что за ней присматривал тан, приходившийся Макбету родней. Тем вечером, сидя в зале, я многое узнала о семье Макбета, ибо Мурдах был вассалом Финлеха, а его жена хорошо знала госпожу.

— Ее звали Донада. Она умерла, когда Макбету было пять лет, — доверительно сообщила мне жена тана, когда мы сидели за ужином. — Она очень любила своего сына, была доброй, благочестивой, щедрой госпожой и всегда улыбалась. Макбет унаследовал от нее золотистый, как солнце, цвет волос, — добавила она.

— Финлех был крепким и непоколебимым как дуб, — сказал Мурдах, обращаясь к Макбету, когда слуги разлили нам в деревянные чаши крепкий говяжий бульон. — Я сражался с ним бок о бок на Тарбатском мысу, когда он заставил Толстого Снгурда и его ладьи вернуться в Оркни. — Он поднял чашу и отпил бульон, затем достал кинжал и подцепил им несколько печеных овощей, которые лежали на деревянном подносе. — В тот день Сигурд сражался под своим волшебным знаменем, но ему не удалось одолеть Морея. Схватка закончилась вничью, так что, возможно, ворон спас ему жизнь.