был доставлен для похорон в Сен-Дени. Равным же образом, как упомянуто было выше, сказанному королю ради церемонии коронации изготовлены были лазурные туфли[1095], сплошь расшитые золотыми лилиями[1096], и пурпурная[1097] мантия с золотым шитьем, подбитая мехом горностая[1098], каковой костюм ныне любой мог лицезреть самолично[1099], при том, что благородная свита, сопровождавшей его на церемонию коронации, не шла за ним более во время похорон, в то время как свита его отца во время погребальной процессии превзошла своим числом ту, что сопровождала его на церемонию коронации, ибо к месту погребения его несли герцоги и графы, и никто иной, и все они облачены были в платье с французскими лилиями[1100], и в последние дни его жизни, его окружало куда более прелатов, рыцарей и оруженосцев благородного происхождения, чем ныне людей всякого сословия, теснившихся вокруг доброго короля. При виде этого, бедняки разражались громкими причитаниями, ибо лишились столь доброго принца, оставшись едва ли с горсткой друзей и в окружении огромного множества врагов; и посему неудивительно было то, что они страшились ярости своих врагов, и причитали вслед за Иеремией-пророком «Quomodo sedet sola civitas.» Тогда же ярость врагов разгоралась все сильнее, и посему решено было разрушить замок Бомон, и он был разрушен до основания[1101]. Далее, в первую неделю декабря, незадолго до Рождества, объявлено было дабы принимали повсюду бланы и двойные бланы[1102].

372. Далее, в сказанное же время отставлен был со своего поста парижский прево, о каковом речь шла ранее, в прежние времена бывший бальи Вермандуа, на его место же был избран мессир Симон Морье, рыцарь[1103].

1423

373. Далее, в сказанное же время, в первый день года, арманьяки захватили мелёнский мост[1104], каковой [поворот] событий обошелся столь дорого, что лишь одному Богу то известно, ибо к ним пришлось подступить с осадой, в то время как они держались весьма отважно и крепко, и зачастую совершали набеги до самого Манта и еще далее, разбойничая у грабя, как то было у них в обычае.

374. Далее, на десятый день, после того, как им случилось захватить Мелён, в середине января-месяца, XII числа, ударили столь жестокие морозы, каких не видано было ранее, и заморозки были столь свирепы, что менее чем за следующие III дня уксус и виноградный сок в погребах и хранилищах, и на погребных арках повисли сосульки, и река Сена, бывшая весьма широкой, вся покрылась льдом, и колодцы[1105] промерзли менее чем за IIII дня, и сказанный жестокий мороз держался в течение XVIII дней без перерыва. За день или за два до того, как ударил сказанный жестокий мороз, шел весьма густой снег, какового не случалось в течение XXX лет до того времени, и по причине столь великого холода, никто не занимался ничем другим, кроме игр в классики[1106] или в мяч, ручной[1107] или же ножной[1108] или прочие игры дабы таковым образом согреться, и как то доподлинно известно, сосульки и замерзшая вода на улицах возле фонтанов[1109], не таяли вплоть до праздника Св. Богородицы, что в марте[1110]. И как то доподлинно известно также, куры и петухи отморозили себе гребни, каковые у них на головах.

375. Далее, в сказанном же [феврале]-месяце, все парижане, как то городское власти, и прочие горожане, тележники, пастухи, гонявшие на пастбище коров или свиней, каковые принадлежали аббатствам, и горничные, и даже монахи приведены были к присяге, и принуждены были клясться в своей верности и преданности герцогу Бедфордскому, брату покойного Генриха, короля английского, регента Франции, и в том, что готовы будут ему повиноваться всегда и во всем, а также всеми силами препятствовать Карлу, называвшему себя королем французским[1111], а также всем его союзникам и приспешникам. Часть же людей клялись в том от чистого сердца, другие — нехотя.

376. Далее, в сказанное же время, арманьяки пожелали [заставить противника] снять осаду с мелёнского моста, однако, не решились на то, по причине того, что обретались в небольшом числе, и весьма боялись ополчения, каковое питало к ним великую ненависть, при том с полным на то основанием, ибо те, кому довелось оказаться у них в руках, претерпели муки столь великие, на каковые не отваживались худшие из сарацин, сколь их есть в этом мире. Когда же им случилось увидеть, сколь великой силой располагает регент, они послали к нему, дабы вызвать на бой XXVI февраля, в пятницу. А за неделю до сказанного дня в Париже принялись хватать жителей, каковых подозревали в симпатиях к ним, и делали это беспеременно днем и ночью, и все схваченные брошены были в тюрьмы[1112].

377. Далее, на этой же неделе в течение следующих четырех дней, в Париже устраивали крестные ходы один за другим, и в эти дни в Париже оставлена была всяческая работа.

378. Далее, когда подошел день, когда арманьякам следовало сразиться, [к ним] приблизился на III лье или около того шотландский граф[1113], каковой явился в сопровождении весьма сильного отряда, при том, что он ожидал подкрепления от Таннеги дю Шателя[1114], каковой обещался прийти к нему на помощь, но обошелся с ним таковым же образом, как то сделал в бытность свою Ганелон[1115], ибо не явился сам и не дал о себе знать. Когда же граф Шотландский понял, что его предали, он приложил все силы, дабы спасти своих людей и спастись самому, и отступить прочь в арманьякские земли, и меду ним и Таннеги затем вспыхнула жестокая ссора[1116], во время каковой они обменялись тяжкими оскорблениями, после чего сказанный граф вместе со своим отрядом отбыл прочь на свою родину[1117], в то время как бывшие в Мелёне и запертые в нем, пали духом, не зная, как им ныне следует поступать, ибо полагали весьма великую надежду на Таннеги, в то время как он их предал. Прочим же арманьякам они доверия не питали, ибо в крепости оставалось малое количество припасов, и весьма страшились ополчение, каковое, как то им было известно, испытывает к ним смертельную ненависть по причине величайшей жестокости, каковую довелось претерпеть от их рук, о чем сказано было ранее. Посему, не имея сил держаться более, волей-неволей им пришлось сдаться на милость герцогу Бедфордскому, регенту страны, по каковой