— сиволапой мордой. По-моему, даже частично морфировал в желании эту сиволапость максимально проявить.

И вблизи увидел обитателя комнаты. Так-то почувствовал и даже оценил глазами возможную опасность я почти мгновенно: оборотная сторона многочисленных недостатков медвежьего зрения. Но разглядел только в упор и призадумался: усесться ли мне на стол этого типа, для того чтобы сиволапость обрела законченную, можно сказать, совершенную форму, или это будет всё-таки перебор?

А сам тип был в возрасте — лет пятьдесят на вид. В довольно пристойном и не пёстром сюртуке, гладко выбрит, сед. По ощущениям — слабый одарённый, но это я почувствовал сходу. И выражение физиономии у типа было чертовски забавное. Презрительно откляченная нижняя губа — это, видимо, не успел втянуть. При этом — пасть удивлённо приоткрывалась. Правая бровь презрительно и гневно изогнута, очевидно — на моё сиволапое проникновение. А вот левая изумлённо вскинута, потому что этот тип начал меня разглядывать. В общем, я бы даже подумал, что этот дядька — териантроп, но выходило, что нет. А мордас перекошен в силу врождённой выразительной мимики, ну и понимания, что сейчас могут начать бить. Больно, возможно, до смерти, вдобавок, тому, кто бьёт — ничего не будет. Ну, кроме удовольствия от избиения, само собой.

— И-и-и-и… — певчески начал тянуть ноту этот тип.

— Кто таков? — для начала поинтересовался я. — Чтоб знать, что на могилке писать буду, — вежливо уточнил я.

— Не губите, уважаемый! — чуть не совершил челостол этот тип, точнее, даже совершил — стук послышался.

— Видом Михайло Потапыч я, — представился я уже новым именем-прозвищем. — Это я великую снисходительность проявляю, показываю, что тебе, ругателю подлому, надлежит сделать в ответ на вопрос почтенного видома.

— Милости прошу, почтенный! Скорбен очами я, вижу плохо! — ещё раз нанёс столу челом лёгкие повреждения дядька.

Ну-у-у… блин, вынужден признать, что в таком случае понять его можно. Открывается дверь, меха занимают не так много места, а серая парусина в свете солнца просто бросается в глаза (особенно подслеповатые) цветом. Тут ещё надо учесть тот момент, что цветовая дифференциация штанов и не только бросалась в глаза и мне, в Золотом в том числе. Ну, в смысле, чем высокопоставленнее, тем ярче и чище цвета.

— Я решил: временно не буду тебя лишать живота и прочих частей организма, — вынес вердикт справедливый я. — Но на вопрос ты не ответил! Тогда как сам я соизволил представиться!

— Милости и прощения, почтенный видом! Управляющий я, волей уважаемой Краты Зелец, Грошка!

Это, блин, дядьку проняло: «…ка» вставляли обычно по отношению к «подлому сословию», хотя и понятно, не закон, а, опять же, устои. И для мещанина, высокопоставленного служащего владетеля, это вполне себе самоуничижение.

— Грош?

— Грошен, с вашего дозволения.

— Дозволяю. Жильё сдаётся? — надменно ответил я.

— Д-д-да, почтенный…

— Ты за это отвечаешь?

— Да…

— Ну так и показывай, буду смотреть. А то расселся, как не на службе.

— Сей миг, — пулей вымелся из-за стола дядька, с перекошенной не менее комично, чем в начале, рожей, правда, на этот раз несколько иными эмоциями.

И стал показывать: сдавался даже не этаж, а крыло или подъезд. С этажом-бальной (или тренировочной, в общем, здоровенная площадка с окнами), этажом со спальнями-кабинетами и даже натуральными банями и термами в подвале. Это было очень даже ничего, но площади запредельные. Цена, скорее всего, тоже, но даже если потяну — что мне с тремя этажами делать? Тут даже для уборки не одного, а все пять слуг нужно иметь.

— Это всё, что сдаёте? — с некоторым сожалением (понравилось место, всё-таки) уточнил я.

— Есть эркер, ваше почтенство, но вам же…

— А ты покажи, а не рассуждай без толку, — хмыкнул я.

И повыше третьего, «технического этажа», фактически на чердаке, была очень даже симпатичная студия-квартирка. Подниматься по лестнице, конечно, высоковато, но был и закуток (метров десять) для слуг, и вполне себе пристойная ванна, почти бассейн. Правда, без душа, ну и чёрт с ним. И совершенно монументальный унитазище, несмотря на размеры — удобный даже на вид.

Хотя я, в общем-то, понял, почему ванная есть, а вот всякие души и биде — хрен. Водопровод и даже канализация водятся. А вот греть воду приходится вручную, так что тот же душ, если бы и был, был бы не гигиеническим, а спортивно-закалочно-пыточным приспособлением. Собственно, поэтому, похоже, нет «умывальных» кранов, только хозяйственные.

И в целом, для одного — более чем подходящее место. Вид в здоровенные окна неплох, да и в целом приятно.

— А почему всё крыло не сдаёте, целиком? — уточнил я.

— Так у трактира с уважаемой Кратой Зелец ряд, на нумера. Живут там редко, только ярят девок, — явно не в тему пробормотал Грошен. — Но всё пристойно, не сумлевайтесь!

Тэкс, в переводе на нормальный, ярить — заниматься сексом. Табуировано понятие не было, вполне себе пристойное, даже религиозное слово, от божества плотской любви Яра или Яры — ипостаси у данного типа были, как и у прочих богов, на чёткий пол не завязаны. Трактир — это, видимо, едальня внизу, ну и выходит, что третий этаж сдаётся под «нумера» этому же кабаку. Что… скорее плюс, если подумать. Секс — вещь небесполезная, а если и готовят, и потрахаться могут завернуть (хотя, конечно, проверить надо), так это только в плюс.

Место — удобное, от службы недалеко. Не слишком велико, но вполне владетелю подходит: мой сопровождающий, оглядывая закуток, не морщился в стиле «не можно!» — даже кивнул незаметно (вот кивок, блин, еле заметный, с десятка метров краем глаза отметил!) одобрительно. В общем — место неплохое, скорее всего — не слишком дорогое. Управляющий — пока «в долгах». Вскоре он про это забудет, но можно и напомнить