— Тогда кто? Алла? Конечно же! Эта дура не смогла держать язык за зубами! — взорвался Владимир, вставая из-за стола.

— Надо же, собственная дочь и дура, я совсем не узнаю тот интеллигентный и воспитанный облик своего кумира детства.

— Ты всегда меня превозносил, — неприятно усмехнулся Владимир.

— А ты этим пользовался.

— А кто бы не пользовался? Ты подавал большие надежды, пока не ушел в свой никчёмный бизнес.

— Тогда зачем ложить под меня свою дочь, раз у меня такой никчёмный бизнес?

— Я в тебя вложил слишком много сил и времени, заботился о тебе. Теперь твоя очередь отдавать долги и заботиться о моей дочери. Тем более, вы можете подарить мне внука с хорошей генетикой, умного. Вот из него я и сделаю великого ученого, — воодушевленно рассказывал Владимир про свои планы.

— Я тебе ничего не должен, так что ищи для своей дочери другого мужа.

— И это после всего, что я для тебя сделал?

— Твоя фраза уже не действует на меня так, как ты этого хочешь, — усмехнулся, поднимаясь со стула.

— Это мы ещё посмотрим, эмоции улягутся, ты сам приползешь обратно с извинениями.

— Ты переоцениваешь мою благодарность. Лучше подумай над тем, куда будешь уходить с этой должности, или лучше сам напиши по собственному, пока не поздно.

— Что это значит?

— Это значит, что я просто так не оставлю то, что ты пытался запугать и затравить мою женщину, а ещё сомневаюсь, что ты законно мог меня взять на работу, и это только все, что на поверхности. Я копну глубже и найду, за что прижать твою задницу. Я терпим к близким и всегда их прощаю, но ты для меня теперь чужой человек, и наказать тебя не составит для меня моральной преграды. До скорой встречи, Владимир Федорович, берегите себя, ведь у вас больное сердце, — сказал насмешливо и вышел под молчание бывшего друга и наставника.

— Последняя фраза мне понравилась, — сказал Ваха, стоило мне выйти в коридор.

— Подслушивал?

— Конечно, опасался, что он снова тебе мозги промоет.

— Отвратительная ситуация.

— Ты ещё хорошо держишься.

— Это я пока слишком зол, чтобы анализировать его слова.

— Привет, Кир, чего такая хмурая? — весело спросил Ваха, и я, приподняв голову, встретился взглядом с Принцессой.

— Исчезните, босс, ненадолго.

— Если только ненадолго, — сказал Ваха, отходя в сторону.

А я продолжал балансировать на костылях и молча рассматривать Принцессу, подмечая синяки под глазами, нездоровую бледность, покрасневшие глаза.

— Даже не надейся, что я буду извиняться, — сказала она, приподняв свой курносый нос выше.

— Я не для этого отдал ему долю.

— Ты ещё не подписал документы, мне Ира сказала.

— Подпишу, — вчера вечером мы договорились с Пашей встретиться завтра и подписать документы.

— Теперь я чувствую себя так, словно заставила, — Кира отвела взгляд.

Сделав пару шагов, остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Ты не заставила, это было моё решение.

— Ага, сразу после моего звонка, — Кира посмотрела на меня таким взглядом, который словно кричал о том, чтобы я обнял её.

И скорее всего я бы так и сделал, если бы мог.

— Извините, что прерываю, но мне нужно на работу, так что, Макс, пошли, я тебя отвезу.

— Я позвоню, — сказал Кире.

— Лучше не стоит, я не отвечу, — грустно улыбнулась и, развернувшись, пошла дальше по коридору.

— Знаешь, на твоём месте я бы послал все свои замыслы и просто поговорил, иначе ты рискуешь потерять её, — серьезно сказал Ваха.

— Ты прав, ждать не самая хорошая идея.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кира

— Почему ко мне? — тихо возмущалась в кругу семьи.

Причём в прямом смысле, мы стояли кругом: я, Пашка и мама.

— Кирочка, у меня Лёша, ты знаешь маму. Она же его сожрёт, пожалей, — давила мама на жалость.

— А у меня личная жизнь бурная, особенно по ночам, бабушке просто спать давать не будем, — говорил Пашка.

— Да вы издеваетесь? — прошипела, краем глаза посмотрела на хмурую бабулю. — Она к тебе, между прочим, на свадьбу приехала.

— До свадьбы ещё пятнадцать дней.

— Вот именно!

— Так, Кира, хватит спорить, мама поживёт у тебя и точка.

Никогда при маме не материлась, но сейчас хотелось так смачно выругаться, чтобы всем сразу стало понятно, как я рада.

Блин, люблю бабулю, но не её характер, да она на похоронах дедушки в могилу плюнула, проклиная деда, что он не сказал, куда заначку спрятал. У меня, может, после того времени до сих пор травма, и я её боюсь.

— Ну что вы там решили, где я жить буду? — бабушка гневалась.

— У меня, — выдохнула, под напором двух умоляющих взглядов.

— Тогда почему я до сих пор здесь? Через два часа у меня сериал начинается.

— Бабуль, у меня телевизора нет, только бук.

— Что это такое «бук»? И что значит, нет телевизора?

— Мам, Кира, говорит про ноутбук, то же самое, что и компьютер, — терялась мама, так всегда, когда дело касается просвещения бабули.

Бабушка у нас не только характерная, но и с твёрдой позицией, игнорировать всё современное. У неё телефон с кнопками, здоровенными, так чтобы уж точно увидеть и попасть пальцами на клавиши появился полгода назад и то, только потому, что соседке сын привёз, и ей срочно понадобилось.

— Ты серьёзно думаешь, что смогла мне объяснить? — ехидно спросила бабуля.

— Баба, поехали, скажешь название сериала, и я тебе включу на буке, посмотришь.

— Да сдался мне твой бух, я буду смотреть по телевизору, а значит, остаюсь здесь.

— Не бух, а бук, — поправила.

— Одна хрень.