Машина тронулась, пропустив вперед огромный черный седан. Все время они следовали за седаном. Николсон предположил, что еще одна машина постоянно едет сзади, но не хотел вертеться на сиденье — да и какая, к черту, была разница.

Седан свернул на знаке, указывающем направление на аэропорт Логан. «Прямо как в Бостоне», — подумал Джеб. Но довольно скоро они свернули с шоссе в Логан и минут через пять въехали на территорию бизнес-аэропорта. Николсон понял это не из каких-то надписей, хотя указатели были и там и сям, а по типу самолетов, припаркованных на площадке. Явно частные: от солидного размера бизнес-джетов до одномоторной «Сессны». Автомобили — здесь Джеб снова оказался прав, их действительно было три — подкатили к внушительных размеров джету, а сосед Николсона слева произнес:

— «Гольфстрим-2». Доводилось?

Джеб отрицательно мотнул головой.

— Для всего есть первый раз, — продолжал сосед. — Тебе понравится. — И, уже выходя из машины, добавил: — Если, конечно, без фокусов, clairement?[35]

Джеб молча кивнул и выбрался из «Линкольна».

Первыми поднялись по трапу пассажиры седана, который всю дорогу ехал впереди. Опекун Джеба взял его под локоть, и они ступили на трап.

Интерьер самолета произвел на Николсона мощное впечатление. Дизайн, отделка, функциональность. Ранчерам на таких не летать, подумал он.

— Можешь называть меня Жерар, — произнес опекун-охранник, ни на секунду не выпускавший локоть Джеба. Они прошли в самый конец самолета, к двум стоявшим рядом креслам, на которые и сели.

— Так без фокусов, не забыл?

Николсон так же молча кивнул. Не в его положении было затевать какую-нибудь суматоху.

Остальные пассажиры — в большинстве своем довольно пожилые — устроились в центре салона, кто у иллюминатора, кто прилег на диванчик, а двое сели у небольшого столика, где тут же принялись играть в шахматы. «Гольфстрим» начал разгоняться по взлетке.

II

Часа через три Джеб почувствовал, что у него закладывает уши, — самолет явно шел на снижение.

— Садимся, Жерар? — спросил он, подивившись тому, как глухо прозвучал его голос. Спутник Джеба кивнул и достал из внутреннего кармана пиджака полосу плотной черной ткани. Заметив вопросительный взгляд соседа, он пояснил:

— Когда сядем, мне придется завязать тебе глаза. Не пытайся ее снять, ни здесь, ни в автомобиле, когда пересядем в него. Отнесись к моим словам со всей серьезностью. Clairement?

Джеб кивнул.

Когда «Гольфстрим» сел и двигатели прекратили гудеть, пассажиры потянулись к выходу, где с жужжанием уже опустился трап. Жерар плотно завязал ткань, закрывающую глаза Джеба, и снова взял его под руку.

— Где мы, Жерар? — наудачу спросил Джеб, не надеясь на ответ.

— Дома, — коротко ответил тот и повел пленника к выходу.

Джеб всю дорогу в самолете, а теперь и в автомобиле ломал голову над тем, кому и, главное, зачем передало его ФБР? Да, он совершил федеральное преступление, ну так ведь ФБР такими вещами и занимается. Тогда кто такие все эти люди?

Поездка на автомобиле была недолгой. Потом они поднялись на четыре ступеньки («На кой черт я их считаю? — подумал Джеб) и вошли в здание. После влажного липкого воздуха снаружи прохлада в лобби была как дар небес. Жерар, не отпуская его руку ни на мгновение, провел Николсона к лифту, который почти сразу поехал вниз. Внизу они прошли ярдов двадцать по коридору, и Жерар открыл дверь какого-то помещения, в которое почти приятельским жестом подтолкнул Джеба:

— Входи. — И снял с его глаз повязку.

Николсон оторопел. Комната была не очень большой, но роскошно обустроенной. «Роскошно» — именно это слово пришло ему на ум. Дорогая старинная мебель (кровать, стол, стулья, секретер), но ни умывальника, ни туалета. Жерар, заметив бегающий взгляд Джеба, указал рукой на резную дубовую дверь в правой стене.

— Все удобства — там, — произнес он.

Джеб открыл дверь, заглянув в ванную комнату. Огромное зеркало в бронзовой раме, гигантских размеров ванна, стоявшая на бронзовых львиных лапах, и все остальное: умывальник, унитаз, биде; все это казалось явившимся из каких-то давно прошедших веков. Он вернулся в жилое помещение. Заметил над секретером полку с книгами, пробежался взглядом по корешкам. Кроме Библии, знакомых книг не было.

— Вот так, на время, — подвел итог Жерар. Он выглядел еще более дружелюбным, чем прежде. — Обживайся. Пока неизвестно, сколько ты здесь пробудешь. Но дверь мне придется закрыть на ключ. Не обижайся. Полистай книги, прими ванну, отдохни. Думаю, мы еще увидимся.

III

Джеб последовал совету Жерара и, приняв горячую ванну, упал на кровать. Утонув в пуховой перине, он заснул почти сразу же. Проспал он добрых часов пять и проснулся, когда щелкнул замок входной двери. В комнате появился человек лет пятидесяти с небольшим, лицо которого показалось Джебу странно знакомым.

— Можете лежать, — мягким голосом произнес вошедший. Однако Николсон встал с кровати и накинул на тело мягкий махровый халат, который до того бросил на стул.

— Если вам так удобнее, — незнакомец не стал возражать. Он опустился в старинное кресло, обитое бархатом, и жестом указал Джебу на такое же, стоявшее у стены. Николсон, кутаясь в халат, опустился в кресло.

— Стоит начать с представления, — улыбнулся незнакомец, и эта улыбка тоже показалась Джебу знакомой. Загадка скоро разрешилась.

— Я знаю, кто вы. Осталось объяснить, кто я такой, — продолжал гость. — Скажите, Джеб… Вы не возражаете, что я обращаюсь к вам по имени?

— Нисколько.

— Так вот, Джеб, только в пределах этой комнаты — запомните эту фразу — я Кайл Шуман. Эта фамилия вам ничего не говорит?

Бог мой! Джеб едва не подпрыгнул на кресле. Конечно! Вот кого напомнил ему немолодой незнакомец — Вика, его лейтенанта Вика, которого Джеб вытаскивал из-под минометного обстрела в трижды проклятом Вьетнаме.

Визитер увидел в глазах Николсона эту вспышку узнавания и покивал головой.

— Да. Шуман. Старший брат Виктора Шумана, а уж его-то вы знаете.

— Где он? Как Вик? Смогу я с ним увидеться? — Джеб засыпал старшего Шумана градом вопросов. Тот улыбнулся, но как-то грустно, если не скорбно.

— Мой дорогой младший брат, чью жизнь вы когда-то спасли, покинул этот мир три месяца назад. Лучшие врачи бились, чтобы спасти его — ведь он был не просто моим братом, он был одним из нас, — но то, что наворотили в полевом госпитале армейские коновалы, было, по сути, приговором.

— Но ведь я приходил к нему в палату, он шел на поправку! — воскликнул Джеб.

— Нога у него, как вы понимаете, от этого не выросла. А вот операции для протезирования вынесли ему приговор. Он перенес не одну и не две корректирующие ампутации, но гниение кости уже было невозможно остановить. Но все это время он интересовался тем, как идут дела у вас, взяв с меня слово, что я не оставлю вас в беде, если она случится. Кроме того, он рассказывал о ваших способностях — как бойца. Что ж, и вот вы здесь.