Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Диана замолчала и несколько раз глубоко выдохнула.
– Шумякин объяснил мне это тем, что силы апперов на улицах значительно превосходят силы обников.
– И это верно. ОБНИС приходится договариваться с кланами и бандами, но это не оправдывает тот бардак, который творится в отделениях. Есть вопросы и поблажки необходимые для обеспечения безопасности, а есть желание – полёглому срубить денег или овладеть властью.
– Звучит разумно, вопрос только в том: что ты можешь с этим сделать?
– Стать ещё одним маленьким грузом на весах правосудия, – Соколова мотнула головой, закидывая косичку за спину. – ОБНИС никогда не будет святым местом, но если в нем не станет таких людей как я, то все развалится куда быстрее. Я хочу поступить в надзорный отдел и стать той занозой в заднице, благодаря которой эта корявая телега ОБНИС все ещё будет двигаться вперед, а не буксовать на месте, пока полностью не закопается.
– Амбиции – штука хорошая.
– Да пошел ты.
Вот те на. Я и сам не понял, как не углядел в Соколовой идейного борца за справедливость. Изначально она показалась типичной выскочкой-отличницей. Впрочем, у меня было не так много времени, чтобы об этом размышлять.
Не стану скрывать, лично я склонялся к стороне Шумякина. Я и сам с улиц. Я знаю, что там творится, и как непросто иногда разговаривать с плохими парнями по букве закона. Никто не будет воспринимать обника всерьёз, если тот не покажет силу. Если пацаны с улиц будут уверены, что им грозит поездка в участок и обещанный правами протокол, то будут крыть обников трехэтажным матом и всячески их унижать.
Однако и в словах Соколовой был смысл. Нужен сдерживающий фактор, чтобы система не вышла из-под своего же контроля.
– И какие у тебя перспективы? – спросил я, когда мы остановились выпить кофе возле вокзала.
– Ты о чем?
Соколова к тому времени остыла.
– Как ты собираешься попасть в надзорный отдел?
– Через два года я закончу академию, получу звание лейтенанта и подам документы в центр. У меня хорошая характеристика, успеваемость и я рассчитываю удивить преподавателей дипломной работой.
Не подкопаешься. За словами Соколовой стояли конкретные поступки. Она знала что делает.
– А ты? – спросила она.
– Я?
– Тебя уже отмазали от колонии? Сколько ты должен отпахать, чтобы заслужить прощение родины? Удобно, наверное. Натворил дел на свободе, а потом переметнулся на другую сторону и теперь изображаешь служителя закона.
Возле ларька за автобусной остановкой я заметил подозрительного типа. Он уже третий раз подходил к магазинчику и делал вид, что приглядывается к товарам, хотя на самом деле его интересовали приезжие. В штанах цвета хаки, черных кедах с рюкзаком. Он подходил к магазину с разных сторон и размахивал руками, будто не знал куда их деть.
– Прости, – сказал Диана.
– Ага.
Я сдвинулся правее, чтоб лучше видеть парня.
– Нет, правда, – Соколова пошла за мной. – Ты дважды мне помог, а я… Мама говорит, что я иногда слишком серьезно воспринимаю работу и забываю жить. Возможно, она права.
– Ага, – я медленно пошел к магазину.
– Эй! – Соколова пошла следом. – Ты тоже, знаешь ли!.. Я не собираюсь с тобой откровенничать, потому ничего о тебе не знаю. Слишком уж странно выглядит твоя история. Если тебя прижали ОБНИСовцы и тебе грозила колония, то почему ты так себя ведешь? Разве тебе не следовало бы ходить по струнке и быть паинькой? Уходишь от разговора?!
– Т-с-с-с! – я шикнул на Диану и прижался к остановке.
– Иногда мне вообще кажется, что ты не тот, за кого себя выдаёшь! – она встала передо мной, загородив обзор. – Пропадаешь с занятий, потом появляешься. Шумякин вокруг тебя крутится, хотя с ним у тебя никаких родственных связей даже до третьего колена. Я проверяла!
Я скользнул рукой по спине Соколовой, поднялся выше, мягко обхватил её затылок, чуть впившись пальцами в волосы.
– Ты чего?! – она замерла, голос немного задрожал.
– Смотри! – я повернул её голову к магазинчику, чувствуя, как участилось её дыхание.
Подобное мне уже приходилось видеть. Парнишка со способностью, идеально подходящей для карманных краж. С четвертого подхода он нашел жертву – чуть полноватая женщина в кожаной куртке с меховым капюшоном и бежевой сумочкой на плече.
– Пацан в хаки, – я взял Соколову за плечи, развернул в сторону магазинчика. – Следи за руками!
Он по-прежнему ошивался неподалеку и делал вид, что всматривается в товары на прилавке. В ушах торчали наушники. Он раскачивался, хотя я сомневался, что он слушает музыку. Маскарад помогал скрыть его излишнюю подвижность.
Вдруг он подошел вплотную к очереди, спросил что-то через головы ждущих, толкнул парня, стоящего перед женщиной, а затем качнулся назад и выбросил руку.
Карманник высшего класса.
Отточив владение энергией на коротких дистанциях до идеала, он сформировал продолжение руки из энергии и потянулся к сумке. Когда видишь такое впервые, можно подумать, что рука аппера растягивается раза в полтора, а её окончание становится гибким, будто резина. Удар заостренной силой по дну сумки, подставленный в нужное место рюкзак и вуаля! Содержимое из сумочки вываливается в рюкзак. Мужик отчитывает пацана за чрезмерную настойчивость, тот извиняется, вешает рюкзак на плечо и отваливает. Чисто сработано.
– Стоять!..
Я вовремя прикрыл рот Соколовой, повернул её к себе, посмотрел в хлопающие от удивления глазки.
– Так ты его только спугнёшь.
– Муму-му-мумуму!
– Звони, если отстанешь, – сказал я и отпустил руку.
– Где отстану?
– Мне откуда знать? – ответил я и рванул за карманником.
Вокзальную площадь я пересек быстрым шагом и сократил расстояние между воришкой метров до пятидесяти. Потом у того, видимо, сыграла чуйка, он развернулся и уставился прямо на меня. Я сделал вид, будто ничего необычного не происходит, и пошел дальше, замедлив шаг. Он всё понял. Пискнули кеды, а из-за спины донеслось Дианино:
– Оставайся на месте!
Ага, конечно. Один из тех, кто послушается обника на вокзальной площади.
Побежали.
Вокзал остался позади, следом промелькнуло административное здание и заброшенный зал ожидания. С улицы он свернул к железнодорожным путям.
Прилично расходуя силу, я его нагонял. Ноги буквально отстреливали от асфальта и несли