Троцкий несколько сбавил тон, начав хватать в кабинете какие-то свои блокноты и тетрадки, видимо с самыми важными шифрами, кидая их в портфель. В то же время, он продолжал бормотать:

— Коба все придумывает какие-то небылицы. Будто-бы наша оппозиция готовилась к побегу за границу. Это неправда! С чего бы нам туда бежать, если наше место здесь? Поскольку именно здесь, в Советском Союзе, собран весь хворост для будущего пожара мировой революции! Но, Коба не желает этого понимать! Или вот еще. Вы может даже не знаете, Менжинский, что Сталин сам звонил мне в самом конце декабря и уговаривал поехать в Астрахань, даже должность там предлагал неплохую, но я отказался, потому что в Астрахани тяжелый климат, там свирепствует малярия.

— Ну, вот видите! А в Горках никакой малярии нет, и климат там вполне здоровый, — вставил я.

Но, Троцкий продолжал гнуть свое:

— Климат здоровый, говорите? Это, если не считать, что в Горках Ленин как раз и помер. Примета совсем нехорошая. Кстати, утром третьего января мне звонил Генрих Ягода и приглашал к вам на Лубянку, побеседовать по поводу моего отправления куда-нибудь из Москвы. Вот только я не пошел. Еще Орджоникидзе мне звонил. Он тоже уговаривал меня в Астрахань уехать. А теперь уже и вы, Менжинский, сами явились с этим вашим предписанием. Вот только почему-то никто до вас мне ни про какие Горки даже не заикался, хотя постановление у вас еще от 31 декабря.

— Это оттого, что постановление секретное, — выкрутился я. И добавил:

— Оно как раз на случай, если вы откажетесь в Астрахань ехать. Вы же отказались, не так ли? Вот Сталин и приказал немедленно переместить вас в Горки. На этот раз даже насильно.

Троцкого снова потянуло на громогласные заявления:

— Это вам еще аукнется, Менжинский! Рабочие не дураки, они все поймут! Они за справедливость! Массы трудящихся поднимутся, заступятся за меня и за всех моих соратников по борьбе с Кобой и его прихлебателями, вроде вас!

Я перебил, указав на часы с маятником, висящие на стене:

— Не забывайте собираться, Лев Давидович. Часики тикают.

В это время Глеб Бокий пошел по другим комнатам наркомовской квартиры Белобородова, чтобы поторопить со сборами остальных членов семьи главного советского оппозиционера. Через пару минут послышались женские крики. И вскоре в кабинет вбежала гражданская жена Троцкого Наталья Седова. Когда-то она работала в парижской редакции газеты «Искра», где они с Троцким и познакомились еще в далеком 1902 году.

Молодой революционер тогда прямо из ссылки сбежал в эмиграцию, бросив свою законную жену, акушерку Александру Соколовскую, с которой прожил в браке всего два года, оставив ее в России с двумя маленькими дочерями Зиной и Ниной. Официально он с Соколовской так и не развелся, потому и не мог зарегистрировать брак с Седовой. Хотя, в гражданском браке с Натальей Троцкий прожил многие годы, вырастив вместе с ней сыновей Льва и Сергея. Впрочем, гражданская жена не чувствовала себя ущемленной неопределенным статусом неофициальной супруги. Это была женщина широких взглядов, почти феминистка, революционерка с большим стажем, работающая с 1918 года в Народном комиссариате просвещения и заведующая там отделом музеев и охраной памятников. В отличие от многих революционных коллег, гражданская супруга Троцкого получила хорошее образование, проучившись и в институте для благородных девиц и прослушав курсы по истории искусств в Сорбонне.

По матери Наталья Седова происходила из польской дворянской семьи, потому сразу же заговорила с Менжинским на польском языке, которым я, конечно, не владел. Так что мне пришлось срочно выпустить на передний план личность Вячеслава. От моих слишком дерзких, на его взгляд, действий, за которыми он бессильно наблюдал все это время, Вяча пребывал в некотором шоке. Внутри нашей общей черепушки он ругал меня всеми ругательными словами и выражениями, но внешне виду не показывал, вежливо разъяснив прибежавшей гражданке, что и почему происходит.

— Да что же это такое! Поймите же, мне, как женщине, просто не собраться за полчаса! Дайте еще час, по крайней мере! — возмущалась она.

Но, Менжинский все-таки понимал, что, в случае промедления, вся операция может сорваться. После того, как чекисты Бокия лишили Троцкого связи, перерезав телефонный кабель и перехватив всех курьеров, среди сторонников главаря оппозиционеров могла начаться паника. А у них, как установили чекисты еще после ноябрьских беспорядков, имелись в Москве хорошо законспирированные боевые отряды численностью до тысячи человек. За участниками этого вооруженного подполья, разумеется, охотились сотрудники ОГПУ. Но, дело пока продвигалось не слишком успешно. Сеть явочных квартир, где вооруженные троцкисты скрывались, еще не удалось выявить. И эти опасные боевики, которые под прикрытием демонстраций пытались занять в ноябре стратегические объекты, если им даст команду кто-нибудь из руководства троцкистов, могли выдвинуться к квартире Троцкого достаточно быстро. Что, естественно, было бы совсем нежелательно. Потому Менжинский сказал в своей вежливой манере:

— Давайте тогда, Наталья Ивановна, поступим следующим образом. Мы сейчас поедем в Горки с Львом Давидовичем, а вы с сыновьями подъедете позже. Заодно и соберетесь получше.

Глава 28

Оставив Глеба Бокия командовать в квартире бывшего наркома Белобородова и организовывать отправку в Горки жены и сыновей Троцкого, Менжинский лично сопроводил главного оппозиционера до машины. После чего конвой выехал, не мешкая. Черный «Паккард», в котором находился главарь троцкистов вместе с председателем ОГПУ, ехал посередине, а впереди и позади катили по дороге автомобили, набитые охранниками, вооруженными автоматами «Томпсона», некоторое количество которых хитрый Бокий припрятал для нужд своего отдела.

Все благоприятные для обустройства засад места, мимо которых должен был проезжать кортеж, заранее оборудовали постами чекистов и милиционеров, затаившихся с оружием в придорожных посадках, делая вид, что прогуливаются среди голых кустов, сугробов и заснеженных елочек. А на расчистку трассы от снега еще с ночи вышли трудолюбивые дворники с деревянными лопатами. Под ватниками у каждого из них имелось по табельному револьверу, потому что все это тоже были переодетые сотрудники ОГПУ. Помимо вероятного нападения троцкистов, не исключалась и возможность налета обыкновенных бандитов, банды которых свирепствовали в Москве и ее окрестностях. Сам Менжинский склонялся к версии, что вчерашнее нападение, случившееся на дороге, скорее всего, дело рук именно криминала.

Положение с преступностью в Советском Союзе оставалось непростым даже в столице. После мировой и гражданской войн с фронтов вернулось множество людей, обученных убивать. Причем, в разных городах, и в Москве, конечно, осели и бывшие белогвардейцы. Люто ненавидевшие