– Давайте присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?

Собираюсь уже отказаться, но потом решаю, что мысль неплохая, поскольку это даст мне дополнительное время, чтобы расспросить его о Томе.

– Да, белый кофе[24], без сахара, если можно.

Сижу спиной к двери перед его массивным деревянным столом. Улыбаюсь про себя, когда замечаю, что на табличке из красного дерева и латуни выгравировано его имя: «Александер Робертсон, директор Управления инвестиций» – с кучей каких-то аббревиатурных букв пониже. Такой старомодный и тщеславный… И, судя по тому, что мне рассказывал Том, еще и порядочный шовинист.

Александер подходит к автомату в углу своего кабинета и начинает готовить две чашки. Я почти удивлена, что он не вызвал какую-нибудь свою коллегу женского пола, чтобы она пришла и сделала это за него.

– Я все гадал, когда вы сюда заглянете, – говорит он, стоя ко мне спиной и помешивая деревянной палочкой в картонных стаканчиках. – После того как появились детективы и начали задавать вопросы, я предполагал, что и вы скоро объявитесь.

– О, в самом деле? И почему же?

– Я знаю вас, Бет. Или, скорее, знаю то, что рассказывал мне Том. У меня было предчувствие, что такая решительная женщина, как вы, не будет сидеть сложа руки.

Мне кажется странным, что этот человек, с которым – за исключением нескольких светских раутов – мы практически не знакомы, характеризует меня таким образом. Могу предположить, что Том, вероятно, рассказывал ему обо мне – и, наверное, о моих решительных планах открыть гончарное кафе, – но сомневаюсь, что этого достаточно, чтобы Александер вздумал, будто знает меня или как бы я поступила в такой ситуации.

Я вот не знаю, как поступить в такой ситуации. Ему-то откуда знать?

– Если честно, Александер, я буквально понятия не имею, как ко всему этому относиться. Сложа руки или как-то иначе. Вообще-то именно поэтому я и здесь. Чтобы попытаться заполнить несколько… э-э, пробелов.

– Какого рода пробелов? – Он ставит передо мной чашку, а затем усаживается в свое кресло, придвинув его к столу. – Вы наверняка в курсе, что полиция уже была здесь, и мы не смогли помочь им с чем-то иным, помимо самых основных вопросов – какие у него были рабочие часы, с кем он дружил, и всем таким прочим.

Босс Тома сцепляет пальцы, опершись локтями на стол.

– Очень хорошо. С самых основ и лучше всего начать. – Наклоняюсь к нему над столом. – Например, с понедельника. Я полагаю, Том все-таки появился здесь тогда – сколько часов он работал в тот день?

– Как обычно: он приходит в половине девятого, а уходит в половине четвертого, чтобы успеть повидаться с Поппи до того, как она ляжет спать. Он вытребовал себе такой график, когда она родилась, и всегда компенсирует все, что не успел закончить в офисе, работая из дома, как вы и сами знаете. Он во многом человек привычки, Бет. Как я и сказал той женщине-детективу.

– Да, вот потому-то и странно, что Том так поздно вернулся домой в тот вечер. Но еще более странно, что во вторник он вообще не появился на работе.

– Насколько нам известно, Бет, он взял отгул по болезни. Позвонил в половине девятого и сказал, что в дороге ему стало плохо и он возвращается домой.

– Полиция мне этого не сказала, – говорю я, больше самой себе, чем ему. Дома Том в тот день не появлялся – я это знаю, поскольку заскакивала в коттедж, чтобы пополнить запас пирожных, прежде чем отправляться за Поппи. – Домой он так и не вернулся, Александер. Он здесь разговаривал с кем-то еще в тот день?

– На самом-то деле со мной он вообще не разговаривал. Ответила на его звонок Селия, после чего передала сообщение всем остальным.

– Она сегодня здесь? – Поворачиваюсь на своем стуле, вытянув шею, чтобы обозреть сквозь стеклянные перегородки его кабинета остальные помещения этажа.

– Подождите, сейчас я ее вызову. – Александер встает и взмахом руки подзывает к себе элегантно одетую женщину лет сорока, стоящую в дальнем конце. Она немедленно прекращает разговор и направляется к нам.

– Да, Алекс? – говорит она, просовывая голову и плечи в дверной проем. Глаза ее сужаются, когда она видит меня.

– Заходи, Селия, и закрой дверь, – командует Александер. – Это Бет, жена Тома. Ей интересно, что именно сказал тебе Том, когда сказался больным в прошлый вторник.

– Гм… Ну, на самом-то деле не так уж и много. Он был очень резок и краток. Боюсь, что мне и об этом пришлось сообщить полиции.

– Почему боитесь? – спрашиваю я, не в силах остановиться.

Она краснеет.

– Ну, в смысле, мне пришлось сказать, каким он мне тогда показался. Как будто его что-то очень беспокоило. И я понимаю, что это могло усилить их… озабоченность, так сказать.

– А почему вы решили, что его голос звучал так, будто его что-то беспокоило? Если он сказал вам, что заболел, разве вы не подумали, что так и должно быть?

– Я работаю с Томом уже несколько лет и обратила внимание, что это не совсем его тон. Не похоже, что дело было просто в плохом самочувствии. В его голосе звучала настоящая паника.

– А вы случайно не уловили еще хоть что-нибудь полезное? Например, где, черт возьми, он был? – Переплетаю пальцы, сосредоточившись на том, чтобы сжать их посильнее и тем самым отвлечься от растущего разочарования. Селия явно ошеломлена моей резкостью. Она облизывает губы и сглатывает. Потом расправляет плечи.

– Я смогла расслышать только нечто вроде звуков радио на заднем плане. Так что ничего полезного. Он мог находиться где угодно.

– Радио в машине?

– Ну, я предположила, что в тот момент он как раз возвращался домой, так что да. Вполне вероятно.

Селия пожимает плечами, быстро вышмыгивает из кабинета, и я наблюдаю через стекло, как она возвращается к своему столу.

Я знаю, что Том не вернулся домой – полиция, похоже, тоже в этом уверена. Он ехал куда-то еще?

У моего мужа была интрижка? От этой мысли меня начинает подташнивать. Нет. Он никогда бы такого не сделал.

– Ну а вам он каким казался в последнее время? – Поворачиваюсь обратно к Александеру, которого ловлю на зевке. – Простите, я не мешаю вам спать? – добавляю я с улыбкой.

– У меня была долгая бессонная ночь. – Он отпивает из своего картонного стаканчика. – Том всегда держался особняком, Бет. Вы же знаете, какой он. Редко делится с нашей публикой чем-то слишком уж личным – обычно он склонен говорить лишь о вас и Поппи. Впрочем, Джимми может знать чуть больше – он