«Нет у тебя никаких вариантов, – подумала Анна злорадно, – какой мужчина захочет терпеть рядом такую стерву? Разве что какой-нибудь любитель садо-мазо…»

Но ссора с Плотицыной не входила сегодня в ее планы. У нее была другая, куда более важная цель. Она изобразила живейший интерес и спросила:

– А как у тебя с тем мужчиной, с которым ты была на открытии выставки беспредметной живописи в Русском музее? Кажется, пять лет назад? Ну, такой интересный, с римским носом… похожий на герцога Монтефельтро?

Аксинья широко открыла глаза:

– Ах, это ты про Алессандро…

– Алессандро? Он что, иностранец?

– Да какой там иностранец! – Плотицына фыркнула. – Надо же, как ты его запомнила! Пять лет прошло… ты же его только мельком видела!

– Ну, такое лицо необычное…

– Странно, что ты его помнишь так долго!

– Ну, не то что помню, просто вдруг всплыло в памяти! Так, заинтересовалась немного… так что, у тебя с ним что-то было?

Как видно, в планы Аксиньи тоже не входила ссора с Анной, все-таки она наследница картин своего отца, захочет – и не даст разрешения на выставку, так что послать ее подальше сейчас никак нельзя.

– Ну, было, к чему скрывать… – Аксинья отвела глаза. – Но мы с ним давно расстались. Я с ним порвала. Поняла, что это – герой не моего романа. Он мне несколько месяцев не давал прохода, звонил по пять раз на дню, сообщениями заваливал, букеты присылал через посыльного, но я была холодна.

«Все ты врешь! – подумала Анна. – Наверняка он тебя сам бросил, не вынес твоего жуткого характера! А может, и не было у вас ничего, ты все выдумала…»

– Самовлюбленный индюк! – продолжала Аксинья. – Он беззастенчиво пользовался своим сходством с герцогом Монтефельтро, заливал всем знакомым, что герцог – его прямой предок… он даже имя свое переиначил на итальянский манер, называл себя не Александр, а Алессандро… обещал свозить меня в Италию, показать там свое родовое гнездо…

– Ну и как – свозил?

– Я вовремя раскусила его и отказалась. Говорю же тебе – он был врун, каких поискать. Надо же – герцог Монтефельтро! И ведь некоторые дуры на это велись!

– А что, фамилия у него тоже была итальянская?

– Да какое там! Обыкновенная фамилия, Моисеенко. Так он говорил, что так его родовая фамилия изменилась, когда его предки перебрались в Россию. Ну, знаешь, как Гамильтоны превратились в Хомутовых, а Бромлеи – в Бармалеевых… очень многие русские дворянские фамилии получились из иностранных…

– Значит, на самом деле он был Александр Моисеенко… – протянула Анна. – Ты точно знаешь?

– Да, я как-то заглянула в его паспорт… а почему это ты про него расспрашиваешь? – насторожилась Аксинья.

– Да нет, просто так, из любопытства. – Анна снова безмятежно улыбнулась. – Так, говоришь, вы хотите организовать выставку работ моего отца и даже альбом издадите? А когда вы это планируете?

– Месяца через два. Пока подготовим издание альбома, дадим несколько статей в прессе… такие вещи нужно тщательно готовить, чтобы создать общественный резонанс…

Дальше разговор перешел на сугубо деловые темы, однако Анна, искусно вставляя вопросы об общих знакомых и выслушивая сплетни, радостно выдаваемые Аксиньей, все же выяснила, что ее бывший любовник подвизается сейчас в Фонде развития культуры, который называется «Искусство вечно». Он там на какой-то мелкой должности – не то референт по связям с общественностью, не то куратор мелких проектов, в общем, Аксинья толком не знает. Фонд тоже какой-то непонятный, но иногда у них можно выцыганить кое-какие деньги.

Внешне простились дружески, на прощание даже расцеловались, причем у Анны было такое чувство, что она прикасается к щеке мраморной статуи.

«Это от зависти, – весело подумала она, – Ксюшка точно думает, что я ей завидую».

Юлия вошла в подъезд и буквально нос к носу столкнулась с Зоей Павловной.

– Ой, здравствуй, Юлечка, как поживаешь? – обрадовалась ей старушка.

– Да я-то нормально, – отмахнулась Юлия. – Лучше скажите, как вы. Давно вас из больницы выписали?

– Только вчера.

– Ну, и как вы себя чувствуете? Вам не рано выходить из дому? Может быть, стоит еще полежать?

– А ты знаешь, Юлечка, я чувствую себя очень хорошо! – в лице соседки проступила тихая радость. – Можешь себе представить – вспомнила все телефоны и все дни рождения! И свой, и Татьянин, и даже племянника Сережи. Вчера вечером взялась кроссворд разгадывать – так за полчаса управилась!

– Да что вы говорите?

– Да, сама удивляюсь! Мне доктор в больнице, Николай Степанович, сказал, что это могут быть последствия электрического шока. Мозг, говорит, такой сложный орган, что его поведение непредсказуемо. Кстати, очень хороший доктор. Вот все ругают медицину, а я довольна. Особенно этим доктором. Он мне так и сказал – что вас в больнице держать, когда у вас такие хорошие показатели, хоть в космос посылай. Ну, я, само собой, обрадовалась. В больнице доктора-то хорошие, но условия, сама понимаешь… соседка каждую ночь храпит, днем форточку все время закрывает, а я не могу жить без свежего воздуха. Опять же, больничное питание… вот скажи, почему в больницах все такое невкусное? Даже простую кашу как следует сварить не могут! То недосолено, то пересолено…

– Ну, не знаю…

– Вот и я не знаю. Что себе думает тот, кто такое готовит? Дома бы он такого готовить не стал. Или вот, к примеру, суп. В нем всегда перловка! Ну, если еще рассольник, то куда ни шло. А вот если у них огурцы соленые кончились – все равно перловка, тогда называется не рассольник, а суп крестьянский! А если щи, то все равно перловку туда кладут, говорят, для сытости. И вот я тебе скажу, я войну ребенком помню, нас эвакуировали с детским домом, тогда, конечно, какое питание, так мы и перловому супу рады были. А нянька у нас была старая, еще ту войну помнила, Первую мировую, так она говорила – перловка всегда была. И солдат, и больных только перловкой кормили! Так это сколько же лет прошло, и не посчитаешь. Телефоны мобильные, компьютеры, роботы – а у них всегда перловка! Так я так считаю: пока перловку в больницах дают, ничего у нас не изменится, хоть какую технику ни придумывай!

– Зоя Павловна, да вы прямо глобально мыслите, как министр! – рассмеялась Юлия.

– Да ладно, но еда – это еще полбеды, это еще можно пережить, но вот соседка…

– Та, которая храпит?

– Та самая. Ночью храпит, это просто ужасно. Но и вообще, она какая-то неприятная. Недобрая какая-то, раздражительная. Я не люблю говорить плохо о людях, но тут… кстати, как эта девочка, что к вам приехала? Лора, кажется?

– Она уехала, – ответила Юлия, отводя глаза.

Она не хотела посвящать соседку в сложности своей жизни. Хоть Зоя Павловна нынче не в маразме, а все равно поговорить любит.