– Мне кажется, оно того стоило, – заметила она и взглянула на крышку колодца. – Вы как следует потрудились. Я и не думала, что новую крышку можно сделать так быстро.

– Вечно она не продержится, – признал я. – Но прослужит довольно долго. И это хороший подарок для местных фей.

– Думаешь, они тоже нам что-нибудь подарят? – спросила она.

– Я почти уверен, что они слышали каждое наше слово с тех пор, как мы сюда пришли, – ответил я. – А значит, они знают, какую фею мы ищем. Возможно, у них есть какая-то связь между собой.

– Это было бы здорово, – она огляделась по сторонам и повысила голос. – И мы бы были очень благодарны.

На крышке колодца лежали четыре камня, которыми я придавил углы. Я выбрал их, потому что они были плоские и широкие, решив, что такие лучше всего удержат крышку на месте.

Теперь на одном из них, рядом с ведром, которое я оставил у колодца, был расстелен как скатерть широкий зеленый лист, а на нем лежал большой кусок меда в сотах.

– Мы за все благодарны, – добавил я, поднимая соты. Нести их вместе с ведром было неудобно, но я кое-как приноровился.

Захра так и не отпустила мою руку.

Взгляд, которым наградил меня Сауд, когда мы дошли до костра, был как нельзя более красноречив. Он явно изо всех сил пытался изобразить раздражение при виде нас, но в конце концов сдался и расхохотался. Тарик и Арва с недоумением посмотрели на него, но Захра тоже рассмеялась, и я не смог сдержать улыбку.

– От тебя никакого толку, – сказал я Сауду, и он рассмеялся еще пуще.

Объяснять остальным, в чем шутка, пришлось Захре, потому что я был не в силах это сделать. Когда она закончила, Тарик лишь глянул на меня, вскинув брови, а Арва вздохнула и сказала, что знала все с самого начала.

– Ну хоть кто-то знал, – сквозь смех выдавил Сауд, постепенно совладав с собой.

– Повежливей с ним, Сауд, – предупредила Захра. – У него есть мед.

Я нарезал соты на кусочки и раздал их всем, пока мы ждали, когда зажарятся кролики. Они были не очень-то мясистые, но хоть какое-то разнообразие, а уж мед и подавно был редким лакомством. Не особо роскошное пиршество, но я был ему рад – и не только ему.

Арва пошла к колодцу, чтобы принести еще воды, и Захра отправилась с ней. Тарик суетился, хотя, насколько я видел, довольно бесцельно. Сауд уставился на огонь, и впервые на моей памяти я не мог угадать его мысли по выражению лица.

– Спасибо, – сказал я. – За то, что обо всем догадался и уладил все за меня. Я бы, наверное, никогда не смог этого сделать.

– Смог бы, – возразил он. – Когда-нибудь. Но тогда было бы уже слишком поздно.

– Вот это я понимаю – доверие, – усмехнулся я и, вздохнув, добавил:

– Интересно, сколько всего мне пыталась рассказать мама, когда я не слушал, извращая ее слова по собственному разумению.

– Не думаю, что это имеет значение, – сказал Сауд. – У тебя были и другие учителя, и ты не был глух к их урокам. Ты до сих пор учишься и готов учиться у любого. Если бы Арва обрушила на тебя всю эту информацию, ты бы и к ней прислушался.

– Арва очень умная, – напомнил я. – И знает кучу всего, чего я не знаю. Было бы глупо к ней не прислушаться.

– Арве едва исполнилось двенадцать, – возразил Сауд. – Думаешь, многие бы ее восприняли всерьез?

Подсчитав в уме дни, я сообразил, что мы пропустили день рождения Арвы. Она ничего не сказала. А я даже не мог посчитать мед за подарок, потому что поделился им со всеми.

– А теперь ты расстроился, что забыл про ее день рождения, – догадался Сауд. – Но мы все забыли.

– Я вспомнил, – вставил Тарик. – Но слишком поздно.

– Я не о том, Йашаа, – продолжил Сауд. – Мой отец беспокоился за нас, за всех нас, потому что мы жили в этом придорожном лагере и никогда не покидали его. Мы узнавали кое-что про Харуф и старались разузнать побольше про Камих, но никогда не пытались ничего предпринять. Поначалу отец оставлял меня там, потому что так было безопасней и потому что с ребенком он не смог бы передвигаться достаточно быстро. Когда я подрос, он стал оставлять меня ради вас троих. Но он надеялся, что мы не станем всю жизнь прозябать на перекрестке.

– Мы не были больны, в отличие от наших родителей, – добавил Тарик. – Но мы бы остались там хотя бы до тех пор, пока жива мать Йашаа.

– И вон что за кутерьму я устроил, – сказал я.

– Мне кажется, это хорошая кутерьма, – возразил Сауд. – Она может привести к чему-то хорошему – к лучшему. Мы готовы рискнуть вместе с тобой.

– Все еще? – теперь настал мой черед в задумчивости уставиться на костер.

– Конечно, дурень ты эдакий, – сказал Сауд. – Думаешь, у человека может быть только одно призвание?

– У моей матери было так, – ответил я. – Она любила моего отца, а он ее, но у каждого из них был свой долг, и они следовали ему.

– Значит, тебе повезло больше, – сказал Тарик. – Твой долг и твое сердце ведут тебя в одном направлении.

– И ты готов разделить свое сердце с кем-то, – добавил Сауд. – Ты всегда таким был. И теперь ты можешь это сделать.

Я отвел взгляд от костра. Яркий свет ослепил меня, но вскоре в глазах прояснилось, и я увидел по лицу Сауда, что он говорит правду. Мы все еще братья. Тарик передал мне нож и самый маленький из наших котелков, и я принялся счищать с кроличьих костей мясо на бульон.

– А что она тебе сказала? – спросил Сауд. – Чтобы привлечь твое внимание?

Я улыбнулся с загадочным видом, который, как я надеялся, разозлит его до глубины души.

– Вообще ничего не сказала.

Сауд застонал и снова расхохотался, но тут вернулись Арва и Захра, и мы переключились на обсуждение более серьезных дел.

Наутро, пока подогревался кроличий бульон, Сауд отправился закапывать шкурки. Я взял свой шест и шест Арвы и стал повторять движения с Захрой. Она все прекрасно помнила, и мне пришлось лишь слегка подправлять ее технику. Оказалось, что мне очень трудно сосредоточиться, когда она пытается меня ударить, так что я дал ей шест Тарика, который был потяжелее, и попросил Арву меня сменить.

Девочки встали в пару и принялись отрабатывать самые простые движения. Я наблюдал, как они кружат по поляне, и на секунду представил, как однажды они будут так же кружить, но уже в танце. Вместо туник на них будут длинные платья, как те, что шили моя мать и отец Тарика. Они будут кружиться в своих развевающихся юбках, как легчайшее веретено, вместо пряжи собирая на себе взгляды всех присутствующих.

Всех. Короля и королевы Харуфа. Сына Царетворца или того, кто займет его место, если помолвка разорвется вместе с проклятием.

– Йашаа! – окликнула меня Захра, подняв шест в знак паузы и с обеспокоенным видом глядя на меня. – У тебя такой грустный вид.