— Филипп Георгиевич, — прервала я Тимофеева, который вовсю продолжал изливать на меня сожаления о целом пласте знаний, ушедшем с моим дедом, — наверное, можно понять, как их встраивать, если извлечь. Вы же извлекаете артефакты?

— Помилуйте, Елизавета Дмитриевна, зачем извлекать работающие артефакты, подвергая тем самым жизнь пациента опасности?

— А профилактические работы? Неужели никто не проверяет, не дают ли артефакты сбой?

— Елизавета Дмитриевна, такие артефакты перестают работать только со смертью носителя, — торжественно сказал Тимофеев. — Это раз. А два. Даже если бы мы захотели извлечь артефакт, вживлённый Седых, мы бы не смоги этого сделать.

— Почему? — удивилась я, холодея от нехороших предчувствий.

— Потому что обычными методами его невозможно найти. Он есть, но его как бы нет. Я подозреваю, что использовался авторский вариант пространственного кармана, но чтобы обнаружить вход в него, нужно понимать методику Седых, а это пока никому не удалось.

Итак, мне было жизненно необходимо найти записи моего дедушки. Но как подступиться к поискам? Чтобы понять кого-то, нужно думать, как он. Или хотя бы попытаться это сделать. Но даже чтобы только попытаться, нужно хоть немного знать того, чью шкуру хочешь на себя примерить. А что я знала о Седых? Да, собственно, почти ничего: талантливый целитель, которого были бы рады видеть в любом клане, но из-за замужества дочери он оказался привязан к Рысьиным. Причём не только сам, но и Звягинцев, который тоже мог устроиться не хуже в другом месте. А вот что Седых представлял из себя, как человек, я понятия не имела. Были ли у него какие-то ограничения или мой родственник считал, что ради достижения целей все средства хороши? На кой чёрт он засунул проклятый артефакт в меня? И как его теперь доставать? Подозреваю, что даже если кому в голову придёт разобрать меня на клеточки, артефакт достать не удастся. Встаёт интересный вопрос, что случится с артефактом после моей смерти. Вывалится ли он или так и останется на другом плане бытия? А если вывалится, будет ли неповреждённым? Боюсь, это можно проверить только опытным путём, а я к таким экспериментам совершенно не готова. Что ж, придётся выяснять окольными путями.

— Филипп Георгиевич, я бы хотела вернуться к книге Воронова.

— Елизавета Дмитриевна! — возмутился Тимофеев. — Я же вам всё объяснил!

— Я не собираюсь подвергать сомнению ваши слова, просто хотела уточнить, не опасно ли вообще проводить такие исследования? Что будет, если артефакт повредится? Сила Зверя рассеется? Или?..

— Точно это вам никто не скажет, но, скорее всего, попытается воссоединиться с хозяином, — проворчал Тимофеев. — С чего вы вдруг озаботились таким странным вопросом, Елизавета Дмитриевна?

— Даже не знаю, Филипп Георгиевич. Но если человек что-то делает небрежно, то это может привести к печальным последствиям. А мне показалось, вы упрекали господина Воронова именно в небрежности.

Я старательно вильнула, но Тимофеев слишком уж недоверчиво на меня посмотрел и ответил:

— Не в небрежности, а в подтасовке фактов, к выворачиванию их к нужному результату. Да и не проводил он никаких опытов с артефактами, в которых заключена частица Зверя, Он занимался только описанием.

Этот взгляд Тимофеева мне совершенно не понравился, он смотрел так, словно сканировал, и я прямо нутром чувствовала, что заведующий лабораторией изучает мою ауру. Ауру, в которой, если верить забракованной книге, инфернальная лиса успела нагадить. А вдруг на самом деле Тимофееву близки выводы Воронова о превентивном уничтожении носителей лишнего зверя, и только научные разногласия мешают с ними согласиться?

— Вы так странно на меня глядите, — не выдержала я.

— А? — очнулся Тимофеев. — Извините, Елизавета Дмитриевна, вы так старательно переводили разговор на работу Воронова, что я невольно заподозрил, что вам пришлось столкнуться с таким артефактом и в результате пострадать.

— В самом деле? — несколько нервно ответила я.

— Поэтому я посчитал необходимым изучить вашу ауру, — пояснил слишком спокойный после такого изучения Тимофеев.

А больше он ничего не пояснил, поэтому пришлось его подтолкнуть:

— И что же вы там увидели?

— Да ничего особенного. Вы совершенно здоровы, и Зверь ваш тоже совершенно здоров. Он ещё растёт, хотя уже видно, что сильный. Недаром у вас проблемы с княгиней Рысьиной.

— И это всё? — удивилась я.

— А что я ещё должен был увидеть? — в свою очередь удивился Тимофеев. — Хорошая чистая аура. Разве что… Вам явно покровительствует кто-то из богов, так?

— Наверное, — повела я плечами, не зная, считать ли отношение Велеса покровительством. Конечно, он для меня очень много сделал, но именно сейчас, когда мне так необходима его помощь, отказывается со мной разговаривать. А ведь от моей удачи или неудачи зависит очень многое.

Но Велес Велесов, а сейчас меня куда больше обеспокоило то, что Тимофеев ничего не увидел, хотя изучал он настолько внимательно, что я не могла не заметить. Этому могло быть несколько причин. Во-первых, Тимофеев всё прекрасно разглядел, но говорить ничего не стал из соображений, мне непонятных, но непременно для меня опасных. Во-вторых, мою ауру мог закрыть Велес — не зря же заведующий лабораторией отметил божественное покровительство. В-третьих, лиса могла к этому времени исчезнуть. Наверное, не такой уж плохой вариант, но при одной мысли об этом появилось глухое беспокойство и желание проверить перед зеркалом, там ли она.

— Я всё понимаю, Елизавета Дмитриевна, — снисходительно улыбнулся Тимофеев. — Покровительство бога — не то, чем делятся с представителями посторонних кланов. Но видят боги на месте Фаины Алексеевны я бы постарался найти с вами общий язык, потому что именно это нужно Рысьиным.

Возможно, он успел бы сказать ещё что-то не менее интересное, но наш разговор прервался появлением ещё одного действующего лица. Вошедшая была ненамного меня старше. Вошедшая? Нет, влетевшая. На лице девушки был написан самый настоящий ужас.

— Папа, — выпалила она с порога, тут же бросившись отцу на шею. — Я так испугалась. Мне только что рассказали, что у вас случилось.

— Боги мои, Анечка, да что такого случилось? — необычайно участливо заворковал Тимофеев. — Этот болван Соколов решил глупо пошутить, а далее уже просто раздули. Вот хоть Елизавету Дмитриевну спроси. Она как раз тут была.

Девушка порывисто ко мне повернулась. Пальто её было не застёгнуто, и под ним виднелось не только строгая юбка, но и белый халат. Дочь заведующего лабораторией целительских артефактов явно решила пойти по стопам отца если не в артефактном направлении, то в целительском точно. Внешне она была куда приятнее первой представительницы клана Соболевых, да и во взгляде не было презрительного высокомерия, отличавшего Софию Данииловну. Хотя возможно, всё дело в том, что первая была невестой цесаревича?