– Но один он не сможет уйти, – сказал Антон. – Ты с ним поговори и убеди его, что без нас он не справиться.

– Вот теперь понятно, – усмехнулся отец. – Вы желаете заполучить все эти сокровища и уйти в центр России. А почему ранее об этом молчали? Уговаривали – возьми, батя, иконы у Денова, и мы продадим их. Тогда долги отдадим и жизнь свою и твою наладим. А вы все ж мои сыны.

– Да мы только теперь все выяснили, – сказал Антон.

– Не пудри мне мозги! Вот что, сыны мои разлюбезные, – отец указал на дверь, – уматывайте, пока я на вас мужиков не натравил. Они шибко желают вас отблагодарить за все ваши учения каратистские. Помнят, как вы на них приемчики отрабатывали. И забудьте, что у вас батя имеется. Нет меня для вас больше. За дурака меня имели?!

В открытую дверь заглянул рослый бородач:

– Все в порядке, Василий Демьянович?

– Пошли отсель! – цыкнул на сыновей отец.

Те поспешно вышли.

– Вещички собирайте, и чтоб через полчаса духу вашего тут не осталось! – догнал их угрожающий голос отца. – Исчезни! – рыкнул он на мужика. Тот быстро захлопнул дверь. – Все ж докопались, сумели, – покачал он головой. – Выходит, и остальные могут про это узнать. А Сашка говорит, вот-вот до всего дойдут. Ежели все знают про это, то не удастся вынести оттель ничего. Эх, скинуть бы годков двадцать хотя бы! Ведь мог я тогда найти эти могилы, а не стал! – Он выматерился. – Сказки, думал. А тут выяснил, что вроде правда это, и занялся. Сашку Кару туда пихнул. Эх, не пройдет у нас этот номер, Глухов, не выйдет. Тимка! Давай сынов сюда! И шустро. А то ежели штаны отмыли, то уже небось рысью от поселка чешут.

– Да тут они, – послышалось в ответ. – Сейчас вернутся.

– Что там за шум? – зевнув, спросил плотный бородач.

– Василий Демьянович сыновей уму-разуму учит, – усмехнулся пивший чай парень.

– Значится, Альберт, – усмехнулся Василий Демьянович. – И насколько близко он к этим подошел?

– А мы не знаем, – ответил Михаил. – Только знаем, кто пытается завладеть сокровищами.

– Теперича вот что, – сказал отец. – Однако на сей раз честно. Вы меня за дурака имели, и ежели бы у вас получилось, я бы не прознал про то.

– Ну, – посмотрев на брата, нерешительно забормотал Антон, – мы бы, конечно…

– Ясен день, – кивнул отец. – А теперича я вам поведаю, почему мне батя не оставил ни одной иконы. Да как раз потому, что я хотел золотишко прибрать. Конечно, не из гробов, а то, которое для нищих собирали. Староверы не для своего кармана богатство копили, а чтобы веру возродить и нищим помочь выжить. А я на это самое золото глаз положил и руку протянул. Хорошо, что не отхватил мне руку батя. А хотел!.. Матери спасибо большое, удержала она его. Вот и получилось, что я вроде как изгой, и наследства меня батя лишил. Правда, Лука со мной поделился. Посему я тут, а он в Выселках. Теперь насчет захоронений. Не верил в их существование я никогда. Но два года назад встретил одного старого знакомого, в тюрьме с ним был. До лагеря дело не дошло, меня за незаконное хранение огнестрельного оружия брали. Освободили, условное дали. Судья понял, что в тайге только дурак без оружия хаживать станет. Так вот, встретил я в камере одного бандюка-убийцу – Глухова Яшку. Сын у него есть, Степка Глухов, малость умом на почве веры тронутый. И в лагеря его сажали, и там зэки бивали смертным боем, – один хрен верил. И попросил меня Глухов, чтоб я сына его оберегал. А он мне в тюряге жизнь спас. Было такое, что чуток не прибили. Характер неуступчивый у меня был. Пообещал я ему. И слово свое сдержал. Я и пристроил Степку на плато у Оленьего Рога. Он там создал коммуну староверов. А тут я прознал, что он проход ищет. Его верующие грехи трудом искупают. Сунул я к нему Сашку Кару, он и стал там Карой Божьей. Вот так-то, сыны. Хотя я и не верил в это дело, все ж хотел узнать, сколько правды в этих байках. Но Степка Глухов о себе знать давать перестал. Кара тоже меня подзабыл. А тут вы вроде для продажи иконы взять у Луки и Денова желание имеете. И вспомнил я об этом. Ухватил Кару за горло, и признался он, что тоже знает о захоронении и желает получить сокровища сам. Надобно было вам сразу сказать, зачем нужны иконы…

– Клянусь последней спичкой в коробке охотника, попавшего в буран, – вздохнул Антон, – мы тогда сами ничего не знали. Да и никто не знал. Кроме тебя, выходит, батя. Мы действительно хотели продать иконы. А когда узнали все, решили, что сможем получить их. Люди у нас есть, мы рассчитывали на то, что ты сумеешь с Карой договориться. Ведь сколько ты для него сделал!..

– А кто помнит добрые дела? И вот что я желаю сказать вам, потому и вернул. Я сам виноват, что такими вы у меня стали. – Он повернулся к столу, над которым висели две иконы. – Не троньте прах мертвых, ибо за это небеса сурово покарают. Не принесут счастья сокровища мертвых. Ваши дед и прадед верили и поклонялись Господу. Может, потому и жизнь в те времена была спокойнее и лучше, что вера в человеке жила. Она, вера, во все времена совесть у людей пробуждала. Голодному хоть копейку, но давали. Теперь все по-другому. Вроде и лучше жить начали, а вот нищих больше стало. И вот что я вам скажу, сыны: оставьте вы эту затею, не доведет она никого до добра. Вы ж не бедные, все у вас имеется. Пусть другие убивают друг дружку и сами гибнут. Оставьте вы эту затею, – повторил отец. – Таков мой вам совет отцовский, а решать вам, не малые дети. Но помощи моей вам не будет. Коли решите сокровищницу похороненных взять – дело ваше. Но благословения отцовского не дам и помощи тоже не окажу. А ежели влипнете по самое некуда, тащить не стану. Каждый сам судьбу себе выбирает. Вот такое мое решение и слово. А думать вам.

– Послушай, батя, – сказал Антон, – ты сам знаешь, что Кара там ради того, чтобы забрать сокровища? И Старец этот…

– Я просил Кару отказаться, – улыбнулся Василий Демьянович. – Глухова-сына не видел уже давно. Кара недавно был. Там Воин какой-то объявился, и они, как волки в голодную пору у запоротого оленя, зубы скалят. И Альберт этот, и еще кто-то, и Филька Лукин, и баба, которая у Афанасия была. И как он ее не прибил?… Решайте сами свою судьбу. Вам самим придется узнать, какой она будет. А больше про это я говорить не стану. И ежели начнет кто разговор – прокляну!

Горное плато

– Вертолет, – войдя в келью к Старцу, сообщил Воин.

– Помните, что они не грешники, – сказал Старец. – Места для них готовы?

– Да. Надолго они?

– Как дело у них пойдет. Думаю, им всем очень скоро надоест. Старшего приведите ко мне.

– И запомни, Воин, – вмешалась Фекла, – увидеть они не должны ничего. Работать будут во втором проходе, там мягкий грунт.

– Я все знаю. – Воин вышел.

– Вот и все, – громко проговорил Штейн. – Сейчас будем на месте. Работа предстоит нелегкая. Я уже говорил об этом. Сейчас даже если кто-то из вас запросится домой, придется дожидаться, пока не пройдет неделя. Семь дней работы – таков закон староверов, и мы не будем его нарушать. Надеюсь, вы серьезные и сильные люди и не будете ныть и проситься к маме. И еще. Кухня здесь здоровая, но не всем понравится. Однако есть придется то, что дадут, чтобы не обидеть хозяев. Картошка, овощи, крупы, молоко и свежеиспеченный хлеб. Вам еще повезло, что не попали сюда зимой, иначе пили бы хвойный отвар. Препротивная штука! – Он засмеялся.