С некоторым трудом — ныли все мышцы — Эльга пожала плечами.

— Это дорога…

— Нет. — Уилар покачал головой. — Дело в желании.

— Что?.

— Ты желаешь жить в мире, где ничто от тебя не зависит. К этому направлена твоя воля. И миру не остается ничего другого, как следовать твоим желаниям.

— Вы хотите сказать, что я устаю потому, что сама хочу этого?

Колдун кивнул. Эльга недоверчиво покачала головой. Она хотела добавить «Это полная чушь», но вовремя прикусила язычок. Нельзя забывать, с кем она разговаривает. Если у Уилара плохое настроение, эта короткая фраза вполне может стать ее некрологом.

— Мир — нечто большее, чем тебе кажется, — сказал чернокнижник. — И сама ты — нечто большее, чем то, что ты есть. Твое желание, как и желание любого другого человека — желание не как эмоция, а как акт воли, пусть даже и неосознанный — способен изменить этот мир так же легко, как горшечник меняет форму куска глины.

— Значит, этот мир — всего лишь фантазия? Сбудется все, что я пожелаю?

— Нет, не фантазия. Кусок глины реален, от горшечника зависит лишь, какую форму он ему придаст.

Эльге неожиданно пришла в голову мысль, которую она поспешила высказать:

— Но ведь недостаточно только желать вылепить кувшин! Нужны еще руки, которые проделают эту работу…

— Тэнгам — твои руки.

— Но ведь тэнгам есть не у всех! А вы говорите — желание любого…

— Поправлюсь. Свободный тэнгам, не задействованный на то, чтобы делать стены этого мира как можно тверже и выше. У некоторых людей — таких, например, как ты, изначально есть немного свободного тэнгама. О таких людях говорят, что у них есть Дар. И учить колдовству их обычно куда легче, чем остальных. Но возможность накопить свободный тэнгам потенциально есть у всех. Однако даже если Одаренные зачастую зарывают свой талант в землю, то среди прочих сумевших развить Дар и вовсе считанные единицы.

Порыв ветра едва не сорвал с головы Эльги капюшон плаща. Ее лошадь заржала, замотала головой и шагнула назад. Придерживая капюшон одной рукой, перекрывая вой ветра, Эльга прокричала:

— А если я захочу, чтобы сейчас наступило лето?! Мое желание сбудется?.

Уилар пожал плечами и предложил:

— Попробуй.

Они снова тронулись в путь. Эльга думала о тепле, о солнце, о жарком летнем воздухе, о душистом яблоневом саду матушки Марго… Уилар и прежде говорил о том, что воля человека способна изменить мир, но сегодня что-то сдвинулось в ней, слова чародея обрели какой-то новый смысл. И хотя Уилар был злым, бездушным человеком, на этот раз он рассказал ей что-то очень важное. Свою связь с мирозданием она ощутила вдруг очень ясно. Она была частью этого мира, но и мир был частью ее, и управлять происходящим и в нем процессами было не более сложно, чем управлять собственным телом. Эльга вдруг поняла, что она — как ребенок, пытающийся научиться ходить. Глаза слезились от ветра, но она больше не пыталась укрыться за тканью плаща. Она вырвалась вперед; кобыла, к которой перешло возбужденное настроение хозяйки, пошла бодрой игривой рысью… Эльге казалось, что от всего в мире к ней течет сила, прогоняя усталость и вязкое отупение последних дней. «Он дал нам этот мир как дар, — подумала она о Боге, — и если управлять миром — грех, то не меньший грех — управлять собственным телом». В этом странном состоянии сознания она почти утратила чувство времени, мили и минуты пролетали незаметно, принося вместо скуки — радость, вместо усталости — силу. Она очнулась оттого, что изменилось освещение. Переходя в обычный, «бытовой» ритм жизни, она с удивлением поняла, что с момента разговора на холме прошло уже несколько часов и близится вечер. Ветер давно стих; всюду была разлита какая-то необыкновенная тишина. Мглистые облака, закрывавшие в последние дни весь небосклон, поредели; золотое солнце, склонявшееся к горизонту, целовало своими лучами юную всадницу. Этот свет сиял ясно и ровно и не слепил Эльге глаза. Она вдруг поняла, что бездумно улыбается чему-то одновременно далекому и близкому, исполненному тепла и любви… Это ощущение осталось даже после того, как всадник в черном плаще, словно живое воплощение тьмы, поравнялся с ней. Некоторое время они ехали вровень, ни о чем не говоря. Слова были больше не нужны. «У нас нет почти ничего общего, — подумала Эльга. — Но нас что-то связывает… Я только не понимаю — что?..»

Они остановились на ночлег вблизи старой полуразрушенной башни, некогда являвшейся, возможно, жилищем местного феодала. На стенах были видны следы копоти и зияли дыры там, где поработали человеческие руки. Очевидно — как обычно и происходило в таких случаях — население окрестных деревень время от времени наведывалось сюда, чтобы разжиться камнем, а если повезет, то и кусками металла.

Расседлывая лошадей, собирая хворост, приготавливая пищу, Эльга и Уилар обменивались ничего не значащими, повседневными фразами. И только когда все дела были сделаны и каша с салом потихоньку доходила в снятом с огня котелке, Эльга, грея над костром руки, беспечно сказала:

— А лето все-таки не наступило! — и улыбнулась.

— Как ты думаешь, почему? — негромко спросил Уилар.

Ее первым побуждением было сказать «не знаю», но внезапно она поняла, что, ответив так, солжет. Уилар обращался к ней как к равной (что само по себе являлось целым событием), он был уверен, что она сможет ответить на вопрос — и, в общем-то, был прав. «Не знаю» потеряло всю свою прежнюю привлекательность. Она знала ответ.

— Мир этого не захотел, — просто сказала она. Уилар кивнул.

— То, что кажется тебе волей мира, складывается из бесчисленных желаний тех, кто этот мир составляет. В этой округе живут тысячи людей, убежденных в том, что зима уже не за горами. Воздух, землю, деревья и скалы населяют мириады духов, многие из которых со всей страстью желают наступления зимы — ибо зима означает для них пробуждение ото сна. Они приходят вместе с первыми холодами, но они же сами и несут эти холода. Их воля, как и твоя, творит окружающую реальность. И нет ничего удивительного в том, что воля одного человека, только начинающего осваивать Искусство, гаснет в соцветии воль людей и духов, желающих, чтобы все происходило согласно установленному распорядку.

— Но тогда получается, что ничего нельзя изменить, — возразила Эльга. — Получается, что чудеса невозможны. — Она покачала головой. За последние недели она слишком хорошо убедилась в обратном.

— Подумай, — предложил Уилар.

— Если убедить какую-то часть тех, кто верит в приход зимы… — начала она через несколько секунд.

— Двадцать лет назад в Ярне случилась сильная засуха, — кивнул Уилар. — Обмелели реки, погибли посевы, люди от ужасно и жары теряли разум или пребывали в полуобморочном состоянии. Тогда первосвященник Сарейза, углядев в этом кару Божью, призвал всех верующих покаяться и молить Джордайса о ниспослании дождя. Верующие стали молиться. Притом не только в Ярне, но и во многих других странах, ибо призыв первосвященника касался всех… Как ты думаешь, что произошло дальше?