Гарет смаковал ее разрядку. Не больше двух мгновений. Стиснув зубы. Отчаянно сдерживаясь. Но ощутив мелкие конвульсии лона, сжимавшего его плоть, дал себе волю. И стал изливаться в нее короткими, быстрыми толчками, последовав за ней в царство блаженства.

Блаженство.

Эмили решила, что нет другого слова для описания ее ощущений. Лежа в разворошенной постели, под тяжестью Гарета, она смотрела в потолок и улыбалась. В сердце царил необычайный покой, какого до сих пор она не знала.

Так вот что это такое — отзвуки прошедшей бури. Ее сестры никогда не могли найти для этого подходящих слов и твердили, что она сама поймет, когда окажется на их месте.

Он обмяк, но нашел в себе силы отодвинуться, чтобы не вдавить ее в матрас. Не то чтобы она возражала… ей нравилось ощущение его массивного тела.

Возможно, потому, что это она довела его до такого состояния.

Очень медленно он приподнялся на локтях, повернул голову и посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом…

Волосы забавно взъерошены, лицо ошеломленное, расслабленное, без обычной сосредоточенной решимости.

Она почувствовала, как поднялись в улыбке уголки губ, и позволила себе улыбнуться. Солнечно и счастливо. Именно так было у нее на душе.

— Это было чудесно…

Он снова взглянул на нее. Издал странный звук, нечто между ворчаньем и фырканьем, и сменил позу, чтобы лучше ее разглядеть. Выражение лица мгновенно стало обычно-повелительным.

— Мы, разумеется, поженимся, как только доберемся до Англии, — объявил он.

Она вскинула брови, хотя ничуть не удивилась, поскольку ожидала чего-то в этом роде. Ни положенного обычаем предложения. Ни попытки встать на колено. Никаких клятв в вечной, пылкой любви.

Но если она что и вынесла из этой ночи, это безусловную убежденность в том, что он действительно Единственный, тот, кто предназначен судьбой ей в мужья.

Но знает ли он о том, что и она предназначена ему?

Трудный вопрос, не получив ответа на который она не может пойти к алтарю. Не может… пока не поймет, почему он хочет жениться на ней.

Он человек, для которого честь не пустое слово. То, что честь повелит жениться на девушке, отдавшей ему свою невинность, было вполне предсказуемо. Но она не позволит ему спрятаться за честью, как за ширмой! Если он любит ее так же сильно, как любит его она, у него хватит мужества признаться в этом.

Если он воистину любит ее.

На меньшее она не согласна.

Глядя ему в глаза, она мило улыбнулась:

— Возможно. — И, погладив его по груди, закрыла глаза и добавила: — Нам нужно поспать.

Она устроилась поудобнее и ощутила, как расслабилась.

Гарет в полном недоумении уставился на нее.

«Возможно»?! И какого дьявола это означает?

По мнению Гарета, все очень просто. Он хотел жениться на ней и знал это с той минуты, когда впервые увидел а офицерском баре в Бомбее. И теперь она отдалась ему… почти обольстила — так что вопрос решен. Они поженятся.

Мрачно хмурясь, он лег на спину и уставился в потолок.

Она была девственницей, она хотела его и получила желаемое. У этой истории может быть один, вполне естественный конец. Брак.

Почему же «возможно»?

В голову пришла крайне неприятная мысль, посыпавшая солью и без того незажившую рану. Что, если она хотела Макфарлана, но когда судьба лишила ее любимого человека, решила обратиться к нему, как к подходящей замене? Может именно поэтому она ни в чем не уверена?

Он вспоминал, гадал и наконец спросил:

— Почему ты последовала за мной в Аден?

Эмили ответила сразу же. Не открывая глаз.

— Думала, что это… — она жестом обвела их обнаженные тела, — может быть записано в наших судьбах. Однако сначала мне нужно было узнать тебя получше. До…

— До?! — Он продолжал хмуриться. И это ответ на его вопрос?

Но судя по всему, она переживает впечатления от только что испытанного.

— Хотелось бы знать… после этого всегда чувствуешь себя сонной… нет, абсолютно обессиленной?

Он ощутил чисто мужское, близкое к гордости удовлетворение.

— Да, именно так и должно быть.

Не было никакого смысла добиваться от нее сейчас честного ответа.

Гарет подвинулся ближе, обнял ее за плечи и повернул к себе, так что ее голова легла на его грудь.

— Так и должно быть, — повторил он.

С таким же успехом он может показать ей, как они отныне будут вместе спать. Тем более что она казалась такой покорной…

Эмили поерзала немного, прижалась к нему и расслабилась.

Гарет ощутил, как утекает вернувшееся было напряжение. Поцеловал ее волосы и прошептал:

— Спи…

Гарет откинул голову, закрыл глаза и улыбнулся. Они пробудут вместе еще несколько недель. И он поклялся, что к концу путешествия она будет принадлежать ему. Он больше не отпустит ее.

Никогда.

«19 ноября 1822 года.

Раннее утро.

Все еще в своей постели, но уже одна.

Дорогой дневник!

Ну вот!!!

Это произошло. Наконец. И да, я могу с готовностью подтвердить, что отдаться мужчине, настоящему мужчине, — это восхитительно, точно так же, как я представляла! О нет. Мое воображение просто бессильно там, где речь идет о некоторых моментах, но реальность оказалась куда чудеснее грез.

Конечно, было и то, о чем меня предупреждали сестры. Иногда это бывает, когда имеешь дело с мужчиной. Кое-что пошло вопреки моим планам. А именно — я не дождалась уверений Гарета в вечной любви. Он сказал только, что мы поженимся.

Да, мы станем мужем и женой, поскольку я добилась своей цели. Убедилась, что он — Тот самый. Но прежде чем мы пойдем к алтарю, я намерена увериться, что он меня любит. Что он — мой, так же как я — его, что нас связывают взаимные чувства, а не только те, которые я испытываю к нему. Я надеюсь, что это именно так. Однако говорить о браке Гарета вынудила именно честь, и я по-прежнему ничего не знаю о его чувствах.

Но Гарету понадобится убедить меня в своей любви, особенно теперь, когда я достаточно ясно дала понять, что неравнодушна к нему. Ведь я полностью отдала ему себя, а поступки, как все мы знаем, говорят яснее слов.

Я описала создавшуюся ситуацию. Теперь я принадлежу Гарету, отныне и навеки, но прежде чем позволю надеть мне кольцо на палец, моя главная цель — получить объяснение. Простой констатации факта будет вполне достаточно.

Как тебе известно, дорогой дневник, я сделаю все, чтобы этой цели достичь.