— Уживаемся, — неопределенно ответил Авдеев.

— Знаю, что уживаетесь. Но хорошо или плохо?

— Не понял еще, — искренне сказал Авдеев. — И давай хоть поедим без этих... без колкостей. — Он попробовал наскоро приготовленные женой угощения, похвалил: — А ведь в самом деле грибы отменные. Это твоя мама солила?

— Она. Вези, говорит, моему дорогому зятю, — и силой выпроводила из Новосибирска. Сама и билет мне взяла.

Авдеев улыбнулся:

— Молодец теща! Добрый она человек.

— Еще бы, нахваливаете друг друга... Ну так как у тебя начальство? — снова спросила Марина.

— Говорю же, не понял еще, — серьезно ответил Авдеев.

Марина перестала есть.

— Как же так, Ваня? — Глаза ее настороженно округлились. — Ты ведь очень хотел служить вместе с Мельниковым. И вдруг...

— А ничего, все нормально.

— Вижу, вижу... — Марина не отводила от него взгляда.

— Не сочиняй, пожалуйста, — строго сказал Авдеев, а про себя подумал: «Какая она все же проницательная». И, чтобы изменить разговор, попросил: — Ты лучше о Максимке расскажи. Как он там, не хотел оставаться, наверно?

На все его вопросы она отвечала лаконично. Зато сама донимала мужа, как завзятый следователь. Ей хотелось во что бы то ни стало узнать, доволен он своим новым местом службы или уже успел разочароваться.

— А если в чем-то разочаровался? — спросил он серьезно. — Тебе разве будет легче от этого?

— Легче, тогда ты скорее переберешься в другую часть. Уж хуже не будет, поверь мне.

Авдеев возмутился, и уже назревала ссора, но тут, к счастью, зазвонил телефон. Взяв трубку, Авдеев долго не отвечал, стараясь справиться с замешательством, потом глухо произнес:

— Слушаю.

Дежурный офицер сообщил, что в полк приехал начальник политотдела.

— По какой причине, не узнали? — спросил Авдеев.

— С ефрейтором Бахтиным беседует.

— Где?

— В вашем кабинете, товарищ подполковник.

— Хорошо, я сейчас буду.

Марина с обидой опустила свои загнутые ресницы.

— Встретились, называется!

Авдеев виновато развел руками:

— Ситуация, ничего не поделаешь. Но я быстро, я постараюсь...

— Да ты поешь хоть по-человечески, чаю попей. — Она торопливо сходила на кухню, принесла давно вскипевший чайник.

— Потом, Маринушка, потом! — пообещал Авдеев.

В штабе полка он застал Нечаева хмуро расхаживающим по кабинету.

— Что же происходит у вас, Иван Егорович? — спросил Нечаев с нескрываемой тревогой. — Сперва объявили Бахтину благодарность за помощь товарищу, теперь отменили приказ. А в штаб дивизии и в политотдел не сообщили. Да и у ваших офицеров, как я понял, нет тут единой точки зрения пока. Так ведь?

— Так, в общем-то.

— Что значит в общем-то? Разобраться нужно... Какая-то странная индифферентность! Вернулись с учения, разошлись...

— Да так уж получилось — жена ко мне приехала, — смущенно сказал Авдеев.

— Приехала жена?! Извините, не знал, Иван Егорович. В таком случае вам не нужно было приходить. Есть же заместители. Правда, майор Крайнов еще на учении старался замять это происшествие, свести к простому недоразумению. Это я заметил... Но об этом мы потом поговорим. А вы, Иван Егорович, право же, идите домой. Как нехорошо получилось!.. Теперь я должен, пожалуй, вместе с вами пойти — извиниться перед вашей женой. Вы разрешите?

Авдеев одновременно смешался и обрадовался.

— Что ж, пойдемте, Геннадий Максимович, познакомлю.

— Ну вот и сговорились.

У дома Авдеев, пропуская гостя вперед, заговорщически подмигнул: давайте, дескать, действуйте. Нечаев постучал в дверь:

— Эй, хозяюшка! К вам можно? Это что же получается, прибыло сибирское пополнение, а в дивизии никто не знает? Нехорошо, нехорошо, дорогие товарищи!..

— Да вот не зачислил еще на довольствие, — подыгрывая Нечаеву и как бы жалуясь, ответил Авдеев. — Все дела неотложные, Геннадий Максимович.

— А это уж так. Наши дела в первую очередь портят настроение нашим женам. Но вы постарайтесь, дорогая сибирячка, сильно на своего супруга не гневаться.

— А вы проходите, проходите, Геннадий Максимович, — пригласил Авдеев, подал стул. — Может, чайку с нами выпьете?

— Спасибо, пил уже дома. Вот с хозяйкой познакомлюсь с удовольствием. — Нечаев подошел к слегка растерявшейся Марине, пожал ей руку, шутливо заметил: — Вы храбрая женщина.

— Почему? — Она растерянно улыбнулась.

— Ну как же? Десантировали без предварительной разведки. Наверно, и наших никого рядом не оказалось?

— Представьте, спасатели нашлись, подвезли.

— Вот это уже хорошо. Но теперь вы у нас в плену.

— А я, знаете, уже подумываю о побеге, — призналась она шутливо.

— Напрасно, — сказал Нечаев. — Не выпустим.

— Охрану поставите?

— Приворожим.

— У-у-у, я стойкая. — Веселое лукавство в глазах Марины мгновенно сменилось искренним любопытством. — А вы сами-то давно здесь?

— Более десяти лет.

— Непрерывно?!

— Уезжал на учебу. Вернулся. Два офицерских звания получил тут, в Степном гарнизоне.

— Значит, вы уже ягода этого поля, Геннадий Максимович.

— Не волнуйтесь, вы тоже скоро приживетесь на этом поле, — сказал Нечаев.

Марина развела руками:

— Интересно, как это можно судить о человеке, по существу еще незнакомом?

— Но вы же сибирячка, — ничуть не смутившись, заметил Нечаев. — А сибирский человек непривередлив, вживается быстро. И характер у сибиряков широкий, общительный.

— Возможно. — Марина широко улыбнулась.

Авдеев смотрел на Нечаева, на его совсем еще молодые зеленоватые глаза и думал: «Какой он все же душевный человек, как умеет расположить к себе!»

Марина принесла с кухни чайник, поставила на стол чашки. Но Нечаев отказался:

— Спасибо. В другой раз. Сейчас очень тороплюсь. — И, уже прощаясь, сказал: — Если понадобится какая помощь, прошу в политотдел без всякого стеснения. Звоните, заходите.

От Авдеевых начальник политотдела направился в лазарет повидать рядового Зябликова. Эту встречу нельзя было откладывать, потому что попытка прояснить случившееся в беседе с ефрейтором Бахтиным ни к чему не привела.

«Я что, я помощь Зябликову оказывал как товарищу, — объяснял Бахтин. — Потом медпункт искал. Думал, как лучше сделать. А знал бы, что такая заваруха выйдет, с места бы не сдвинулся. Пусть бы этот Зябликов до конца учений лежал в окопе».