У Морелля же было все в порядке. 24 февраля 1944 года он получил от своего благодарного пациента Рыцарский крест за военные заслуги. Во время церемонии вручения высокой награды Гитлер назвал его своим спасителем, талантливым врачом, прогрессивным, хотя и непризнанным, исследователем в области лечения витаминами и гормонами[346]. В качестве благодарности личный врач вскоре после этого впервые сделал ему «инъекцию витамультина форте (по причине усталости, для поднятия тонуса). До нее он был усталым и изнуренным из-за недостатка сна. После нее сразу ожил. Два часа беседовал с имперским министром иностранных дел. Вечером, во время ужина, выглядел гораздо более оживленным, нежели днем. Фюрер чрезвычайно доволен!»[347]

Все чаще Мореллю приходилось заниматься также и Евой Браун. С «Пациентом Б» у него не было особых проблем, поскольку она требовала те же медикаменты, что и «Пациент А», чтобы находиться на одной волне со своим возлюбленным. Только в случае с гормонами Морелль отступал от этой синхронизации. Если Гитлер получал тестостерон для повышения либидо, то Браун принимала средства для прерывания месячных, дабы между ними в буквальном смысле слова существовала химическая гармония и в перерывах между все более продолжительными совещаниями они добивались хотя бы сексуальных успехов. Гитлер стремился к ним, вопреки слухам, – во всяком случае, он утверждал, что внебрачные связи полезны во многих отношениях, поскольку они являются следствием естественного влечения двух людей друг к другу. Он был убежден в благотворном влиянии плотской любви на многие аспекты человеческой жизни: без нее не было бы ни искусства, ни живописи, ни музыки. Ни одна культурная нация, включая религиозных итальянцев, не обходится без внебрачных связей. Косвенные свидетельства о характере половых связей в «Бергхофе» привел все тот же Морелль, сообщив после войны для протокола о том, что Гитлер не раз отказывался от медицинского осмотра, дабы скрыть раны на своем теле, причиненные в результате агрессивного сексуального поведения Евы Браун[348].

Весной 1944 года, несмотря на катастрофическое военное положение, в Германии все еще было распространено идеализированное представление о жизни фюрера. «Бергхоф», чьи стены были увешаны картинами старых мастеров, играл важную роль в национал-социалистской пропаганде и внес большой вклад в формирование культа фюрера. Когда господин в шляпе и с собакой остановился на опушке весеннего леса и устремил многозначительный взгляд вдаль, Ева, обученная лично имперским фотографом Генрихом Гоффманом, включила кинокамеру «Агфа Мовекс», дав предварительно режиссерские указания. Еще и сегодня в Интернете можно найти кадры, снятые молодой возлюбленной фюрера на ручную камеру. Глядя на них, можно подумать, что Гитлер был самым аскетичным, самым добрым, самым целомудренным человеком на свете. Никаких инъекций, он гладит олененка или ребенка, прячет пасхальные яйца, в то время Шпеер снует по террасе в светло-сером костюме в полоску. На этих кадрах можно увидеть и лейб-медика, уплетающего торт с добродушной улыбкой.

Однако, когда Ева Браун выключала камеру, маски сбрасывались, и она опять впивалась ногтями в руку своего возлюбленного и кусала его губы, пока они не начинали кровоточить. Во время чаепития рука Гитлера дрожала так, что чашка выбивала дробь по блюдцу, что производило на присутствующих неприятное впечатление. Не успевал Морелль подняться по лестнице к себе в комнату, как ему вновь пришлось спускаться. Лейб-медик не знал покоя – в нем нуждались все. Прибегать к услугам тучного доктора считалось хорошим тоном. Ряды пациентов Морелля расширились за счет представителей высшего общества рейха и союзных стран: он лечил Муссолини, который получил кодовое имя «Пациент Д», промышленников Альфреда Круппа и Августа Тиссена (гонорар 20 000 марок)[349], многочисленных гаулейтеров и генералов вермахта, Лени Рифеншталь, которая употребляла морфин, главу СС Гиммлера, имперского министра иностранных дел фон Риббентропа («Пациент Икс»), имперского министра вооружений Шпеера, японского посла генерала Осиму Хироси, супругу рейхсмаршала Геринга, которая с интервалом в два дня получала инъекции витамультина форте – что тщательно скрывалось[350].

К Мореллю стекался неиссякаемый поток влиятельных нацистов, хотя многие из них просто стремились таким образом продемонстрировать свою близость к Гитлеру и тем самым укрепить свои позиции. Больше всего времени у лейб-медика отнимал, естественно, его главный пациент. Однажды Морелль, сам испытывавший недомогание, жаловался одной своей пациентке – супруге имперского министра экономики Функа: «Мне нет покоя ни днем, ни ночью. В 12 часов я еду к фюреру на тот случай, если ему потребуются какие-либо процедуры, в 14 часов возвращаюсь в отель, ложусь в постель и прихожу в себя, чтобы в скором времени опять ехать к фюреру». Между тем лейб-медик сам сидел на игле, и доктору Веберу, который принял его практику в Берлине, приходилось ездить в весьма отдаленный «Бергхоф», поскольку «он, как никто другой, делает инъекции и единственный, кто уверенно попадает мне в вену»[351]. Что именно при этом колол себе Морелль, не сообщается.

В эту первую половину 1944 года повседневную жизнь в «Бергхофе» определяли болезни, лекарства и массовые убийства. Кегельбан, пользовавшийся популярностью еще в 30-е годы, больше почти не использовался. Из страха перед воздушными налетами знаменитые панорамные окна завесили маскировочными сетями. Обитатели резиденции фюрера влачили убогое существование, сидя на скамье у печки или в дорогих креслах, взирая на запыленные гобелены – словно вампиры, боящиеся дневного света. Даже в солнечную погоду в доме горел электрический свет. Толстые ковры покрывал налет плесени.

На 57-й день рождения фюрера в гости к нему пожаловал гросс-адмирал Дёниц. Он сообщил Верховному главнокомандующему о создании спецподразделения, снабженного чудо-оружием, подарил ему модель самой маленькой подводной лодки, только что поступившей в производство, и попросил распорядиться, чтобы порты Балтийского моря были зарезервированы для этих новинок. Гитлер, увлекшийся игрушкой, словно ребенок, сразу же пообещал Дёницу это сделать. От своего личного врача в качестве подарка на день рождения «Пациент А» получил инъекцию коктейля[352], в состав которого входили «х», витамультин форте, камфора и строфантин – растительное средство для профилактики инфаркта, за которой на следующее утро последовали инъекции прострофанты – препарата, разработанного фирмой Морелля «Хамма», также предназначенного для больных со слабым сердцем, – глюкозы внутривенно, снова витамультина и сомнительного десерта в виде приготовленного в домашних условиях препарата из печени[353], внутримышечная инъекция которого сегодня полностью погубила бы репутацию врача, сделавшего ее, и, возможно, отправила бы его за решетку. «Пациент А» от всей души поблагодарил своего личного врача – единственного человека, способного помочь ему.