В висках начинает пульсировать, а голова идёт кругом. Антон прав: ему следовало рассказать мне обо всём раньше. Считая себя его любовницей, я боялась, что это может повториться. Я следила почти за каждым его шагом, когда мы начали жить вместе. Пусть всё это было неосознанно, но где-то глубоко внутри всегда жил страх. Я боялась того, что Антон сможет переключиться на новую пассию. Из кожи вон лезла и злилась на себя глядя в зеркало, что не могу достичь идеала, который сама себе надумала. Я ведь потому и стала ходить на йогу, чтобы успокоиться и прийти в гармонию с собой. А теперь мне становится смешно от того, какими глупыми мы были. Если бы мы сразу обо всём рассказывали друг другу… Стоило только мне признаться в своих страхах, и Антон непременно поделился бы со мной правдой, раскрылся передо мной… Вот только теперь время уже не вернуть, и нужно просто жить дальше.

— Ты ненавидишь меня за это? — осторожно спрашивает Антон.

— Ненавижу ли я тебя? Ну если только совсем немного, — улыбаюсь я, глядя в окно. — Мне вставать завтра рано. Нужно поехать на место открытия новой кофейни.

— Тогда ложись спать. Обещаю, что как только разберусь со всем, я приеду к вам с дочкой.

— Спокойной ночи, — шепчу я.

Мне кажется, что, если ещё хотя бы несколько секунд поговорить, у меня начнётся передозировка тёплых чувств, от которых я почти отвыкла. С Кириллом не было вот так же легко и просто. Казалось бы, что с бывшим мужем должно быть сложнее, но мы говорим непринуждённо, и внутри разливается спокойствие.

— Спокойной ночи! — отвечает Антон.

И чтобы не возникло споров, кто первый вешает трубку, я отключаю телефон.

Завтра на самом деле рано вставать, поэтому нужно ложиться… Вот только стоит мне забраться под одеяло и расслабиться, как мысли начинают витать вокруг будущего, которое может быть у нас с Антоном и Евой, и бабочки в животе расправляют крылья. Кажется, в это мгновение внутри меня просыпается та самая Поля, которая до одури была влюблена и наивна. И я пытаюсь приструнить её, но ничего не выходит.

Как уснула, я не помню, но будильник настойчиво начинает трезвонить, и я заставляю себя подняться. Сколько бы я не проспала, и как мало мне не казалось бы это, я всё равно поднимаюсь и иду в душ. Собраться удаётся минут за двадцать и с широкой улыбкой на лице я спускаюсь в гостиную.

Папа, одетый в деловой костюм, сидит в кресле и разговаривает с мамой. Она поливает цветы, но внимательно слушает отца, а когда я желаю им доброго утра, с удивлением смотрит на меня.

— Что случилось? Ты такая оживлённая! — удивляется мама.

— У папы первый рабочий день! Будет знакомиться с работой и начнём как раз с новой площадки! Это же здорово, — отвечаю я и смотрю на папу. — Готов?

— Честно? Волнуюсь, как пацан. Но ты же допустишь папе первые промашки? — отец подмигивает мне и встаёт на ноги.

— Оштрафую по полной программе и заставлю сидеть с внучкой в наказание! — хихикаю я, а мама ворчит себе под нос, что не просто так у меня настолько хорошее настроение.

— А мне только в радость такое наказание, — подмигивает отец.

А я думаю о том, что мама права. Впервые за всё это время я чувствую себя полностью счастливой. Хотя вроде бы мы с Антоном пока и не решили ничего, а Ева не приняла своего отца. Но мне кажется, что мы со всем справимся. Обрадуется ли дочка, когда узнает, что её папа вернулся? Понравится ли он ей? А она ему? Эти вопросы затуманивают голову, и я пытаюсь прогнать их из головы, пока не переросли в панический страх.

В машине отец не выдерживает и задаёт мне практически тот же вопрос, что и мама, повторяя её слова.

— Что случилось? Ты давно не была такая оживлённая! Неужели тебе удалось сделать верный выбор?

Я вздыхаю, пытаясь сосредоточить внимание на дороге и киваю.

— Не знаю, насколько верным будет этот выбор, но время покажет. Правда же?

Отец негромко причмокивает губами и покачивает головой. Кажется, ему не нравится то, что я сказала. Что именно зацепило его в моих словах? Неуверенность? Или что-то другое?

— Пока не попробуешь, не узнаешь, как оно будет. Правда, пап?

Он пожимает плечами и потирает переносицу.

— Вам будет непросто с Антоном. Но вы взрослые люди. У вас дочь. И вы должны справиться со всем.

— Надеюсь, — отвечаю я и ставлю машину на парковке.

Когда мы с папой подходим к зданию новой кофейни, я слышу знакомый голос и вздрагиваю.

Кирилл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что он тут делает? И как посмотреть ему в глаза после всего?

— Полина? Анатолий Степанович! — Я приближаюсь к таким родным людям, успевшим стать чужими в одно мгновение. Пожимаю руку отцу Поли и улыбаюсь ей самой.

Раньше я бы непременно заключил её в объятия, но не теперь, когда между нами пролегла громадная пропасть под названием «расставание», я не могу сделать этого… И мне больно от того, что когда-то тёплые отношения раскололись о неизбежность. У нас не было шанса на будущее изначально, но я активно отвергал эту мысль. И теперь наказан.

— Как дела на работе? — спрашивает у меня Анатолий Степанович, стараясь немного смягчить напряжение, повисшее между мной и Полиной.

— Всё хорошо! Спасибо большое! Вот как раз встреча была тут с самого утра по делу, — вежливо отвечаю я, хоть и понимаю, что на самом деле этот разговор никому не нужен. Это проявление дружелюбия, не более…

— Ну и хорошо, когда всё хорошо! — улыбается мужчина.

Я отвечаю лёгким кивком, а Анатолий Степанович начинает перетаптываться с ноги на ногу и поглядывает на дочь. Мы с Полиной не виделись с того самого дня, когда она поставила точку в наших отношения, сбежав и бросив меня с Леной перед боем курантов. И нам нужно поговорить, как людям, ведь не чужие друг другу. После помолвки завершать отношения по телефону это по-идиотски как-то.

— Ну я пойду в здание, посмотрю, как там дела проходят… — произносит Анатолий Степанович, виновато глядя на дочь, словно ждёт её одобрения того, чтобы оставить нас наедине.

— Конечно. Там Ильяс уже должен быть. Он будет руководить рабочими и введёт тебя в курс, — улыбается она отцу, а меня бьёт под дых звучание её голоса.