Витале объяснил Эмили, чем так не доволен Тадеу.

– Нормально. А когда вы смеялись на своем бонджорно-престо-амиго5? – возмутилась Эмили, выпалив на смеси итальянско-испанского, пожалуй, все, что знала. – Я так и не знаю, о чем вы там смеялись. Витале, переведи ему, пожалуйста. Судя по всему, тебе придется постоянно это делать. Других способов понимать друг друга у нас пока нет.

Тадеу и Витале на долю секунду встревожились знакомой речью из уст Эмили, но осознав этот бессмысленный каламбур остыли. Деви понимала, о чем говорят Эмили и Витале, но не принимала участия в разговоре.

– Вот эта конструкция у противоположной стены. Она мне что-то напоминает, – заметил Тадеу. Витале перевел его слова.

– Мне она напоминает шведский стол, – сказала Эмили. – Только пустой!

– Точно! И столы здесь не зря, – включился в фантазирование Витале. – Но тогда здесь должно быть и что поесть.

Витале уже, кажется, начал привыкать дублировать все сказанное и услышанное на двух языках.

– Хотелось бы! А кто-нибудь здесь видел место, куда сходить? – поинтересовался Тадеу. – Я не видел. Ходить, видимо, не предусмотрено. Значит, и еда тоже не полагается!

– Больше оптимизма. Там видите перегородки? За ними, судя по всему, еще помещение, – обратила внимание Эмили.

За перегородками действительно оказалось помещение.

– Невероятно! Это кухня? – наконец, проявила реакцию Деви. – Или я ошибаюсь?

– Может, и нет. Действительно похоже на кухню, – подтвердил Витале.

В центре помещения был большой сегментированный стол. Судя по нанесенным пиктограммам, одни сегменты были для разделки, другие представляли собой плиты, третьи…

– Сколько я здесь нахожусь, меня поражает отсутствие чего-либо лишнего, – констатировала Эмили.

– Как, впрочем, и нужного. Здесь есть, на чем готовить, судя по всему, но нечем. Нет ножей, кастрюль, – добавил Тадеу.

– И нет из чего готовить, что не мало важно, – вставил Витале, еле успевая монотонно справляться с синхронным переводом.

– Может, мы просто еще не все нашли? – предположила Эмили. – Эти стены. Они выглядят как шкафы.

– Боковые стенки стола тоже, – добавил Витале.

Шкафы открывались простым нажатием на дверь, что было выяснено экспериментальным путем, но не сразу. Впрочем, данный механизм ни для кого не оказался чудом. И то, что они не сразу догадались до этого, даже огорчило Эмили.

– Я согласен, что это странное место, но нельзя не заметить, что здесь все просто и логично, – заключил Тадеу, открыв шкаф под столом. – Кроме дверей! – добавил он.

Под столом оказалась утварь, которой ему так не хватало.

– Я же говорю. Здесь все в порядке! – воскликнул он.

Стали открывать все шкафы подряд и изучать доставшееся неизвестно от кого наследство. В работу включились все, даже нерешительная Деви.

В закромах вдоль одной из стен оказалось всевозможное, но неизвестное продовольствие. Ну, или, по крайней мере, всем показалось, что это так. Оно выглядели потенциально съедобно как сырые овощи и фрукты. Как их готовить, конечно, никто не знал, как и то, какие из них вообще действительно можно употреблять.

– Зачем мы здесь? – начала рассуждать Эмили. – Зачем здесь еда? А выглядит это все именно как еда. Это же не случайное совпадение? Значит, это нужно есть. Значит, это можно есть. В смысле безопасно.

– Ты так уверенно говоришь. Может, первая и попробуешь? – предложил Тадеу, после некоторой заминки, связанной с переводом.

– А вдруг они не свежие? – встревожилась Деви.

– В шкафах вообще-то холодно. Это попросту холодильники, – ответила Эмили. – Мы можем, конечно, и дальше бояться, что они не свежие, или что их нельзя есть сырыми, или вообще. Здесь нет никаких инструкций и поваренных книг. Придется пробовать. Я лично готова, так как не вижу другого выхода. Больше трех-четырех часов еще я не продержусь.

С этими словами она начала выбирать глазами, что бы она попробовала первым. Видя, что с Эмили все в порядке, ее примеру последовали остальные.

Через некоторое время все четверо сидели за столом в обеденном зале и вполне привычно ели и одновременно почти безмятежно болтали. Только тема разговора была непривычной.

– Итак, значит. Мне кажется, прошло как минимум несколько часов, как я проснулась, – вернулась к хронологии Эмили. – Часов пять, шесть. Я даже уже проголодалась. Тадеу, ты здесь сколько уже ходил, до того, как мы с Деви тебя встретили?

– Да часов, может, тоже пять, шесть. У меня уже крыша начала ехать, – ответил он.

– Значит, мы имеем историю длиной в девять часов где-то. Ты проснулся, было светло?

– Да. Как днем.

– За окном и сейчас день. Значит, это было утро.

– Ты обошел весь этаж? На других этажах ты был?

– Я не знаю, весь этаж я обошел или нет. Все коридоры одинаковые. Кроме этой двери, я больше ничего не нашел интересного.

Полной непринужденности беседы все же мешала необходимость толмачества. Витале явно не был рад своей роли переводчика и надеялся, что рано или поздно это закончится. Но сейчас он хотел просто спокойно поесть.

– Я понимаю важность разговора, – вдруг пожаловался он, – но я устал переводить с английского на итальянский, догадываться, что именно он говорит на своем долбанном португальском и переводить это на английский. Я все-таки не профессиональный мультипереводчик.

– А, кстати, кто ты по профессии? И сколько тебе лет? – спросила его Эмили.

– Мне тридцать пять лет, тружусь, трудился, – поправился Витале, – я в call-центре.

– Ну, тогда ты должен свободно и без устали говорить часами на совершенно неинтересные темы! – подбодрила его Эмили. – А это интересно? Я имею в виду твою работу?

– Скорее не очень. Одни звонят, чтобы прокричаться и нахамить, другие спокойные, но не поймешь, чего хотят. А ты сама чем занимаешься? Да и остальные?

– Я с самого детства кручусь в школе альпинистов, – начала с себя Эмили. – Сначала училась, теперь учу, сама мотаюсь по соревнованиям, других вожу. А ты, Деви?

– Я пока только студентка. Учусь на юриста, – скромно ответила Деви.

– И больше ничего не делаешь? Я, когда была студенткой, еще много чего успевала, – удивилась Эмили.

– По вечерам мне приходится подрабатывать няней, – неохотно добавила индианка.

– Понятно. Слушай, ну, очень же интересно узнать про него. Спроси его, про нас расскажи, – Эмили попросила Витале.

Поговорив с Тадеу, Витале сообщил, что ему двадцать девять лет, и он парикмахер-стилист.

– Ясно. Типа творческая личность. Поэтому он так легко впадает в истерику и не имеет терпения, – с некоторым пренебрежением прокомментировала Эмили.

– Я не понял, ее что-то не устраивает? – заметив выражение Эмили, возмутился Тадеу.

– Она рада, что среди нас есть хоть один человек с творческой профессией, – успокоил его Витале.

– Не очень видно, что она рада.

– Просто она считает, что такие