– Не благодари меня, – говорит Смерть, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Это самое малое, что я мог для тебя сделать.

Похоже, его редко когда благодарят за поступки. Я хмурюсь, осознавая истинную глубину своей мысли.

Конечно, люди явно не говорят спасибо Смерти за то, что он делает. Он выполняет свою работу, но за это его не благодарят.

Только ненавидят.

Мое сердце сжимается от мысли о том, какой одинокой и неблагодарной, должно быть, была его жизнь. На меня наваливается еще большее чувство вины из-за того, что он, должно быть, предположил, что я такая же, как остальные. Естественно, он так думает. Прошло столько времени с тех пор, как он преподнес мне эти подарки, а я соизволила сказать спасибо только сейчас.

Прикусив губу, я наблюдаю за ним, пока он беспокойно оглядывает комнату, прежде чем снова возвращает свое внимание ко мне. Наши глаза встречаются, и между нами словно повисает тяжелый груз всех невысказанных слов.

С трудом отводя от меня взгляд, он внезапно поворачивается ко мне спиной, будто собираясь выйти из комнаты.

– Подожди, – окликаю его я, и он резко останавливается. Его плечи напрягаются, а затем он медленно поворачивается ко мне. – Я хочу тебе кое-что показать. Это займет всего ничего. Пожалуйста?

Он слегка склоняет голову набок, его тени содрогаются от любопытства; затем он, наконец, кивает мне.

Я начинаю улыбаться еще сильнее, когда спешу к нему. Не раздумывая, я беру его за руку и вывожу из гостиной. Смерть застывает от моего прикосновения, но не отстраняется, позволяя тащить его по залам его собственного дома.

Он держится слегка позади меня, пока мы шагаем по пустым комнатам. Я чувствую на себе его взгляд, пока мы идем. Между нами висит полная тишина, когда я вдруг чувствую, как его рука крепче сжимает мою.

Я смотрю вперед; тепло разливается по моему телу, когда я осознаю, что на этот раз он действительно ответил на мое прикосновение.

Наше молчание уже не кажется неловким, и даже наоборот, ощущается довольно уютным.

С каждым шагом я чувствую, как меня все больше и больше переполняет возбуждение. Жду не дождусь увидеть, как же Смерть отреагирует на мой подарок.

Когда мы наконец доходим до моей маленькой мастерской, я останавливаюсь и протягиваю руку к двери. Оглянувшись на Смерть, я замечаю, что он с любопытством наблюдает за мной. Глубоко вдыхаю. Ну что ж, вперед.

– А теперь закрой глаза, – говорю я ему. Спустя мгновение я вдруг осознаю, что отсюда мне очень тяжело увидеть и понять, выполнил он мою просьбу или нет. – Закрыл? – спрашиваю я.

Он кивает.

С будоражащим волнением я поворачиваюсь и толкаю дверь вперед, за руку заводя его в комнату. Остановившись посреди мастерской, подвожу его к нужному месту. С каждым моим прикосновением его тело напрягается все сильнее. Мурашки пробегают вверх и вниз по моей спине, когда его тени начинают кружить у моих ног; но он не произносит ни слова, чтобы остановить меня.

Наконец, удовлетворенная его расположением, я неохотно опускаю руки и делаю шаг назад. Хочу увидеть его реакцию, даже несмотря на то что за маской невозможно прочитать его эмоций.

– Ладно, – говорю я, – теперь можешь открывать.

Смерть медленно опускает голову и смотрит на картину, стоящую на мольберте перед ним. В комнате воцаряется полная тишина, пока я, затаив дыхание, жду, что же он скажет. Я хочу услышать его мнение.

Ведь это его портрет.

Глава 19

Смерть

Я не знаю, сколько времени провожу, уставившись на картину. Я мог бы стоять здесь вечно, восхищаясь ее красотой.

Эта девушка отразила на холсте настоящего меня. Ей на удивление удалось передать всю мою сущность так, как никому еще не удавалось, и вряд ли когда-нибудь удастся. На протяжении веков я видел бесчисленное множество своих портретов, но ни на одном я не был похож на настоящего себя. И сейчас я понимаю, что они и вовсе не идут ни в какое сравнение с этим шедевром.

Картина поражает своим совершенством. Кажется, что эта девушка каким-то образом сорвала с моего лица маску и показала, кто я есть на самом деле.

Или, по крайней мере, кем я пытаюсь быть.

Я стою как вкопанный и безмолвно вглядываюсь в картину, не имея возможности подобрать слова, чтобы описать свои ощущения. Понимаю, что мне нужно сказать хоть что-то, но не могу. Я потерял дар речи.

Каждый взмах кисти несет в себе частичку ее души; ее песнь смешивается с краской и вырисовывает на холсте нотки своей мелодии. Показывая мне ту ее сторону, которую я могу только желать увидеть.

Нежность и точность, с которыми она меня нарисовала, грозят сломить мое сердце, чего никто никогда раньше не делал. Продолжая смотреть на картину, я молча молюсь, чтобы это и правда произошло.

Я обожаю этот портрет.

Я обожаю ее.

Сердце бешено колотится, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Медленно я перевожу взгляд на девушку.

Она стоит в стороне, наблюдая за мной своими огромными голубыми глазами. Она смотрит на меня так, словно видит мое лицо сквозь маску. Словно вглядывается в мою душу, пробираясь в самое сердце моей сущности. Хотя, судя по ее картине, так оно и есть.

Это неприятная мысль, но не совсем нежелательная.

Она улыбается мне, ее улыбка наполнена добротой, теплом и солнечным светом. Наполнена всем, чем не обладаю я. Всем тем, во что я никогда не верил, тем, что никогда не смогу испытать, уж молчу о том, чтобы насладиться.

И все же, видя в ней все эти качества, мне хочется поддаться им, хочется впустить их в свою жизнь и больше никогда не отпускать.

Мой взгляд возвращается к картине, в то время как тишина продолжает растягиваться между нами, становясь все тяжелее от невыраженных чувств, пока я пытаюсь подобрать слова, чтобы дать ей понять, что значит для меня этот портрет и она сама. Такие, которые сполна выразят мое восхищение не только ее мастерством, но и искусностью ее сердца и души.

Какие-то слова приходят на ум, но они не выражают мое настоящее отношение к ней и ее работе в полной мере. Я презираю то, как с каждой секундой, с каждым ударом сердца чувствую, что ее начинает охватывать страх, ее взгляд мечется между картиной и мной. Краем глаза я замечаю, как меняется выражение ее лица.

Наши взгляды встречаются как раз в тот момент, когда ею полностью овладевает страх, отражаясь в глубине ее