снова раздадутся несменных три аккорда, разбавленных приблатненным голосом, но нет. Из динамиков полилась тихая, спокойная фортепианная музыка. То ли Бах, то ли Шопен, не суть. Главное, что это была классика, которая ну никак не сочеталась с видом и лицом Дмитрия.

Зрелище было жутковатое: Дмитрий, вцепившийся в руль, словно Гомер Симпсон в горло Барта, трогательная мелодия, мы с Новиковым, замерзшие и немного пришибленные, и классическая музыка. И в голове сразу замелькали кадры. В рапиде мы несемся на корову, внезапно выбежавшую на трассу, она мычит, поворачивает к нам голову, глаза расширяются от испуга, Дмитрий отчаянно жмет на тормоза, визг тормозов, заглушающий звук фортепиано, и вот мы уже сталкиваемся, корову слегка подбрасывает вверх, дикое мычание, брызги крови, капли, стекающие по лобовому стеклу, бешено работают дворники, мы, от испуга вжавшиеся в сиденья, тело коровы падает на асфальт, и тишина. Секунду, две, пять. Безжизненно застывают дворники, корова подергивает ногою, снова начинает играть классическая музыка, и где-то вдалеке алеет рассвет.

Пока я все это представлял, Новиков успел уткнуться головой в сиденье водителя и уснуть беззаботным сном. Да уж, автостоп не такое веселое занятие, как мне показалось вначале. Вообще не веселое, скорее страшное и морозное.

— Дмитрий, а вы верите в апокалипсис? — спросил я через пару минут, когда уже самому стало дико неловко от молчания.

— В туалет хочешь?

— Да нет. Я про конец света. Ну, слышали, наверное, предсказания майя и все такое.

— А, эти, брехня все, Сань. Пиар-ход.

— В смысле?

— Ну как с Днем святого Валентина. Ты празднуешь?

— Два раза праздновал. Когда у меня девушки были, совпадало.

— Вот я каждый год неплохо с этих валентинок и игрушек поднимаю. Догадался же кто-то когда. Спасибо ему. Так и тут. Всякую хрень продавать начали, ты зайди в Интернет... тихо.

— Что?

— Мой любимый момент.

Я замолчал и насладился вместе с Дмитрием его любимым моментом. Он оторвал руку от руля и шевелил пальцами в такт мелодии. Она была и вправду хороша. Такая светлая, динамичная, похожая на полет ласточки, борющейся с ветром и побеждающей его. Тут представились длинные тонкие пальцы пианиста, так же стремительно парящие над клавишами, как эта самая ласточка. А ведь все пару минут назад он подпевал песне «Гоп, мусорок». Просто удивительно.

— Ну как, а? — спросил Дмитрий после окончания фрагмента.

— Да, — только и смог выдавить из себя я.

— Проникновенно, да?

— Да, — повторил я.

— Людовико Эйнауди, — пояснил Дмитрий.

— А-а-а, — протянул я, хотя понятия не имел, кто это.

— Обожаю его. Расслабляет, особенно в дороге. Так что я там говорил?

— В Интернете продают.

— А, ну да. Наборы всякие для апокалипсиса. Ну разве не бред?

— Бред.

— Что там? Спички, стакан водки, батарейки, еще какая-то хрень, и стоит все тыщу двести. Тыщу двести, ты прикинь? Вообще совести нет.

— Ну да, разводилово какое-то.

— А я что говорю? И берут ведь, находятся идиоты и за тыщу двести берут, и за полторы, и за две бы взяли. А ты говоришь, апокалипсис. Маркетинг, и ничего более.

— А если правда?

— Ну ты, что в сказки, что ли, веришь?

— Нет. Но просто гипотетически, вдруг наступит? В Библии ж написано.

— Тогда всем нам звезда, — сказал Дмитрий и многозначительно замолчал.

Я тоже решил не портить тишину и стал слушать музыку. А он оказался неплох, совсем неплох, это Людовико Эйнауди. Надо будет скачать себе, как вернемся домой. Может, даже вставить пару треков в наш фильм. Под его мелодии даже мысли об апокалипсисе кажутся более светлыми.

— В туалет хотите? — прервал мои мысли Дмитрий. — Остановлюсь у заправки.

— Нет, что-то не хочется.

— Ну, кофе, там, или перекусить?

— Да мы брали с собой, и что-то не хочется.

— А Сане?

А Саня по-прежнему дрых.

— И ему не хочется.

— Ну, как хотите, — сказал Дмитрий и затормозил у заправки.

Он вышел из машины и громко хлопнул дверью. А мне всегда казалось, что чем дороже автомобиль, тем бережнее к нему относятся владельцы.

— А, что? — Проснулся Новиков. — Приехали?

— Нет. На заправке остановились. В сортир хочешь?

— Конечно, хочу. Давно уже хочу.

— Ну, иди.

Саня выскочил вслед за Дмитрием, о чем-то переговорил с ним и направился к двери магазинчика, потирая на ходу руки.

Я взял камеру, включил запись, навел глазок на себя и произнес:

— Мы на стоянке. Не знаю, как там парни, а мы едем до Лесного. С Дмитрием. — Я перевел объектив на Дмитрия и снова на себя. — Дмитрий говорит, что предсказания майя — это грамотный маркетинг, и ничего более. Ну, не знаю, сдается мне, у него день рождения летом. — И закончил запись.

Больше мы ничего не снимали до самого Лесного. Саня отрубился, как только залез в машину, а мы слушали Людовико Эйнауди, да и ехать было не так долго, учитывая, что Дмитрий топил под сто сорок и выше.

— Спасибо. — Мы пожали руку Дмитрию.

— Прямо и не сворачивайте. Выйдете на трассу. Удачно добраться.

— Спасибо, — повторили мы.

Нормальный оказался мужик. А по виду и не скажешь.

— Ну что, выспался?

— Тип того.

— Везет тебе.

До трассы мы шли молча. Солнце пригревало, и настроение уже не было таким мрачным. Мы смотрели по сторонам, но не буду ничего описывать, так как Лесной — это город ЗАТО. Город как город. Немного жуткий, поэтому шли мы в довольно быстром темпе и облегченно выдохнули, когда впереди показался знак с зачеркнутым словом Лесной. И не успел я спросить: «Как там пацаны?», как ответ появился перед нами сам собой. Парни стояли впереди и махали нам.

— Долго вы что-то, — заметил Марк.

— Долго?

— Ну мы уже минут двадцать тут пляшем.

— Мы зато на «ауди шесть» ехали, — похвастался Новиков.

— Крутые.

— Снимали что?

— Да так. Не особо.

— И мы тоже.

— А вы-то почему здесь? Вас же дальнобой вез.

— Он в Тагил свернул.

— Тагиииил, — заорал Новиков.

— Это, Тагиииил, — подхватил Олег и стал гладить шарф.

— Как ощущения, Олег? — спросил я у него.

— Это, к Тане едем.

— Может, уже поменяемся? —