Но сейчас чувства уже не казались столь важными, предстояло ещё сохранить в ночном Сохо бренные жизни. Джон вроде бы начал трезветь, по крайней мере, стал быстрее двигать ногами. Герцог поспешил воспользоваться моментом и прибавил шагу. Наконец они добрались до неприметной улочки, где в тени деревьев ждал кеб.

— Господи, спасибо! — обрадовался Чарльз.

Ещё две минуты, и он впихнул брата в экипаж, уселся сам и назвал вознице адрес дома на Аппер-Брук-стрит. Кучер с облегчением перекрестился и пустил лошадь рысью. Ещё через полчаса братья вошли в калитку родного дома. Договорившись с возницей, что на заре тот отвезет их в Гленорг-Холл, герцог оставил кеб у ворот.

После всех треволнений нынешней ночи Чарльз всё-таки смог заснуть. Через три часа он проснулся сам и разбудил сумрачного с похмелья брата. Быстро одевшись, оба вышли из дома и сели в экипаж.

— Как ни крути, Джон, но Гленоргов на свете осталось лишь двое, и ради памяти матери мы должны попробовать начать всё сначала, — сказал брату Чарльз и ободряюще улыбнулся. Джон ответил робкой кривоватой улыбкой.

Дав сигнал трогать, герцог устроился рядом с мгновенно задремавшим братом. Экипаж выехал из ворот особняка и резко повернул, объезжая ограду соседнего дома. Чарльз посмотрел в ту сторону и обомлел. В проёме одного из распахнутых настежь соседских окон сидела встреченная в порту девушка. Склонив голову к плечу, она мечтательно глядела на розовеющий край неба, а блестящая волна кудрявых рыжеватых волос, соскользнув с подоконника, свешивалась почти до резного фронтона первого этажа. Из одежды на романтичной красотке имелась лишь полупрозрачная ночная рубашка. Соскользнув, кружевная оборка обнажала тонкое плечико, да и всё гибкое тело девицы явно просвечивало сквозь тонкий батист, выставляя напоказ юные прелести. Девица скользнула лукавым взглядом по карете, пожала плечами и рассмеялась.

— Какое бесстыдство! — пробурчал раздражённый Чарльз.

Стало противно. Ну надо же — такая молоденькая, а уже потаскуха! Герцог закрыл глаза, чтобы не видеть нахалку. Тогда, на мостике корабля, девица смогла чем-то затронуть его душу, и вот, пожалуйста, какое разочарование! Юная красавица на поверку оказалась всего лишь очередной распутницей. Впрочем, на сей раз Чарльзу не было до неё никакого дела. Подобные женщины не стоили того, чтобы тратить на них мысли и чувства. Чарльз наконец-то успокоился и вскоре уснул, а проснулся уже вечером у ворот Гленорг-Холла. Вот они с братом и дома! Здесь они с Джоном и останутся, а проклятущий Лондон пусть горит синим пламенем или, того лучше, вообще провалится в тартарары.

Лондон поразил Долли — впечатлений оказалось столько, что она так и не смогла заснуть. Ласковая прохлада летней ночи манила в сад, но княжна не рискнула выйти из комнаты: кто его знает, как в Англии относятся к ночным прогулкам.

Валяться в кровати и глядеть в потолок уже надоело, и Долли забралась на подоконник распахнутого окна. Время близилось к рассвету, и над респектабельным лондонским районом, где ей теперь предстояло жить, стояла звенящая тишина. Звёзды только начали меркнуть и пока ещё переливались алмазными искрами в безоблачном густо-синем небе.

— Как хорошо… — прошептала Долли. Она всей грудью вдохнула посвежевший воздух, устроилась поудобнее и поджала босые ноги. Решив, что обязательно дождётся восхода, княжна притихла. И мысли её сразу же вернулись к сегодняшним волнующим событиям.

По дороге из порта брат поведал, как нашёл жену и сына в Англии:

— Предвоенной весной, вернувшись домой после дуэли, я ничего вам не сказал — просто не мог, так было тяжко. Я не хочу вспоминать подробности — сейчас не время и не место, — скажу лишь, что сам я полюбил мою Катю с первого взгляда и очень надеялся, что молодая жена, привыкнув, сможет ответить мне взаимностью.

— А как же могло быть иначе? — удивилась Долли.

Тёплая улыбка Алексея подсказала, что преданность сестры оценена. Но от темы брат отклоняться не стал.

— Я не учёл лишь одного: все смерти родственников, сделавшие Катю единственной наследницей, не были естественными. Претендовавшие на наследство авантюристы надеялись на хороший куш, а мы с Катей встали на их пути. Мне, жене и её другу детства подкинули подлые письма. Между мной и этим молодым человеком состоялась дуэль. Пока я лежал раненый в Ратманово, Катя поняла, что беременна, и, опасаясь за жизнь ребёнка, уехала. Её отец перед смертью распорядился купить для дочки дом в Лондоне, и моя жена отправилась в Англию.

— Но вы же писали друг другу? — снова вмешалась Долли.

Брат изящно обошёл её вопрос, так и не дав прямого ответа:

— Как вы помните, я был призван императором на службу и не смог до начала войны вырваться к Кате, потом меня ранили. Газету, где мое имя опубликовали в списке погибших, привезли и в Лондон. С тех пор моя жена считала себя вдовой. Когда же я собрался выехать в Англию, мне сообщили, что Катин корабль потопили французские сторожевики. С тех пор и я стал считать себя вдовцом.

— Почему же ты не добился правды, а поверил какому-то сообщению? — Долли предпочла не замечать ни укоризненного взгляда тётки, ни явного смущения брата. Когда княжна считала, что Алексей ведёт себя глупо, она всегда честно говорила ему об этом и сейчас не видела никаких причин поступать иначе. Однако принципиальность Долли не оценили: старая графиня поспешила на выручку племяннику и задала вопрос о воссоединении с женой. Алексей с радостью ответил:

— Два месяца назад император Александр получил из Лондона письмо от великой княгини Екатерины Павловны. В конверт было вложено послание, которое вы, тётя, написали в Ратманове, а Элен повезла в Петербург. Мы с государем решили, что моя сестра находится в Лондоне, и я помчался сюда, направив и вам приглашение ехать в Англию. Но вместо Элен я нашел в Лондоне мою Катю и маленького сына. Однако вам не нужно беспокоиться: я наконец-то узнал правду о том, где находится сестра. Ваше письмо переправили сюда из французского Дижона.

Коляски остановились, и разговор прервался. Долли с любопытством разглядывала английскую городскую усадьбу. Увиденное впечатлило: прихотливый узор чугунной решётки, полный цветущих роз сад, ну и сам дом оказался выше всяких похвал — простой, гармоничный, можно даже сказать, изысканный. Коляска покатила по мощёным дорожкам и остановилась перед мраморным портиком с резным фризом.

— Добро пожаловать, — сказал Алексей. Он подал руку тётке и тут же заметил появившуюся в дверях молодую женщину с ребёнком на руках. — Похоже, нас уже встречают…

Княгиня была обворожительна: высокая и стройная, она двигалась на редкость грациозно. Расчёсанные на прямой пробор и собранные в косу, необычайно длинные каштановые волосы оттеняли тонкие черты лица и очень светлые глаза, обрамлённые угольными ресницами. Мальчику — крошечной копии Алексея — было на вид года два.

— Если бы вы знали, как я рада наконец-то познакомиться с другими членами нашей семьи, — призналась красавица.