Затуманенный взгляд пьяного с трудом остановился на госте.

— Оставь меня, Флинт, — отмахнулся красавец. — Я сто раз объяснял тебе, что ты мне не нужен.

— Джон, это я, Чарли… Посмотри на меня, ради бога! — взмолился герцог. — Нам нужно немедленно уходить.

— Чарли?.. Как ты меня нашёл?

— Долго рассказывать… Вставай, мы сейчас же уходим!

Герцог подхватил Джона под мышки и потащил к двери. Спросил на ходу:

— Кто такой Флинт?

— Главарь местной банды, он живёт рядом, — вяло пробормотал Джон и вдруг вскинулся: — А куда ты меня ведёшь?

Вопрос был непраздным. Герцог оставил кеб на тихой улочке за границей этого бандитского квартала и пообещал вознице целое состояние, если тот дождётся возвращения седока из Сохо. До экипажа (если тот ещё ждёт) быстрым шагом пришлось бы идти четверть часа, но с пьяным спутником добраться до кеба было труднее. Чарльз оглянулся по сторонам, заметил на щербатом умывальнике кувшин с водой, схватил его и вылил Джону на голову. Золотые кудри брата сразу превратились в мокрую паклю.

— Ух, ты с ума сошел! — закричал Джон, но потом взгляд его великолепных голубых глаз прояснился: — Чарли, это ты?

— Я! И пришёл за тобой… Мы немедленно уезжаем домой, а завтра отправляемся в Гленорг-Холл.

Джона аж передёрнуло от страха:

— А как же отец? Я не хочу его видеть.

— И не увидишь: старик умер и уже похоронен. А сейчас, я умоляю, возьми себя в руки. Нам нужно пройти мимо банды разбойников, а потом по ночным улицам выбраться из Сохо, что и трезвому совсем не просто.

— Не бойся, шайка сегодня работает где-то в богатых районах. Бери меня под руку и шатайся, тогда никто не обратит на нас внимания.

Герцог последовал дельному совету, уцепился за локоть брата, и оба они, болтаясь, как бельё на ветру, спустились с лестницы. Джон вдруг запел грубую портовую песню, и кто-то за ближайшим к выходу столом пьяно хохотнул. Братья выбрались на улицу, и Чарльз с облегчением вздохнул. Теперь оставалось добиться, чтобы нетрезвый Джон хоть как-то передвигал ноги и не спал на ходу. Решив, что в этом случае разговор может оказаться полезным, герцог стал задавать вопросы:

— Ты что, в банде?

— Нет! Просто Флинт хочет меня, а я ему отказал. Однако мерзавец во всеуслышание объявил, что я принадлежу ему, и теперь все обходят меня стороной.

— Понятно, — вздохнул герцог. — Расскажи, как ты жил после того случая?

— Ты называешь это «случаем»?! — Даже пьяный, Джон до глубины души оскорбился и попытался оттолкнуть брата. — Когда твой собственный отец убивает твоего же любимого, разве «случай» — вполне подходящее слово?

— Извини, ты прав…

Чарльз искоса посмотрел на идущего рядом пьяного молодого человека и вспомнил прекрасного, как херувим, тринадцатилетнего мальчика, рыдающего над трупом своего учителя. Воспоминания были по-прежнему мучительны.

Джон с детства отличался любовью к искусствам и словесности, и гордый его успехами старый герцог пригласил в учителя младшему сыну наимоднейшего столичного поэта. Все в Лондоне знали, что поэт — младший из многочисленных детей обедневшего графа — нищ, как церковная крыса. Но, хотя самые благородные и богатые семьи приглашали поэта в учителя к своим наследникам, гордец отказывал всем. Принял он одно-единственное предложение: от герцога Гленорга, и то лишь после того, как увидел его младшего сына на прогулке в Гайд-парке.

Поэт был женат, однако никто тогда не знал, что он вступил в брак в надежде поправить свои финансовые дела. В супруги он выбрал весьма состоятельную молодую поклонницу своего таланта. Быстро промотав приданое за карточным столом, поэт отослал жену к родителям, заявив, что ему не на что её содержать, а сам остался в столице в кругу богемных друзей. Приняв предложение старого герцога, поэт переехал в Гленорг-Холл и начал занятия со своим одарённым учеником.

— Ваш сын станет гордостью нации, — говорил поэт восхищённому отцу, и тот во всём положился на знаменитого «гувернера».

Чарльзу тогда исполнилось двадцать три, и большую часть времени он проводил в Лондоне в весёлой компании друзей принца Уэльского. Ставший денди Чарльз не придал никакого значения тому, кто станет обучать его единственного брата стихосложению. Всё изменилось, когда на очередной пирушке один из гостей рассказал, что у них с поэтом есть общий любовник — прелестный мальчик, которому взрослые покровители снимают дом за городом. Всю ночь скакал Чарльз в Гленорг-Холл, решив застрелить «учителя», если тот вдруг успел растлить брата. Вбежав в кабинет отца, Чарльз понял, что опоздал. Старый герцог с пистолетом в руках склонился над трупом поэта. Рядом с телом своего застреленного учителя бился в истерике Джон.

Чарльз тогда схватил брата и отнёс его в спальню, где поручил заботам добрейшей тетушки Ванессы, а сам отправился к дворецкому Сиддонсу, знавшему обо всём, что творилось в доме. Дворецкий признался, что слуги давно сплетничали, будто учитель по ночам приходит в спальню маленького лорда. Сиддонс доложил об этом хозяину, и разъярённый герцог ворвался в покои сына, где обнаружил мальчика в объятиях учителя. Герцог велел поэту через пять минут прийти в кабинет, и, когда тот явился — сразу прогремел выстрел. Никто не ожидал, что Джон осмелится пойти за своим кумиром и подслушивать под дверью. Услышав выстрел, мальчик влетел в кабинет отца и, рыдая, кинулся на тело поэта. Остальное Чарльз видел сам. Он вернулся в кабинет, откуда слуги уже вынесли труп, и спросил отца:

— Как вы поступите с Джоном, милорд?

— Я больше не знаю человека с таким именем, — отозвался герцог. — Больной мальчишка поедет туда, где ему и положено быть, — в сумасшедший дом.

Это оказалось так неожиданно и так жестоко, что Чарльз просто взорвался от бешенства. Обвинения, брошенные им в лицо отцу, звучали ужасно. Когда же старший сын обвинил герцога в том, что тот не может простить Джону смерти своей жены, их матери, старик не выдержал. Бледный до синевы, он ударил Чарльза кулаком в лицо, а потом сквозь зубы процедил:

— Если тебе так дорог этот мерзкий мальчишка, можешь выкупить его судьбу.

— Как?..

— Очень просто: ты отправляешься на все четыре стороны и никогда больше не напоминаешь о своём существовании, а то содержание, которое я выплачивал тебе, пойдёт на обеспечение приличной жизни твоего брата. Он поедет в Шотландию, где и поселится, конечно же, под охраной. Но обещаю, что ему наймут учителей, понятно, что одних женщин… Ну как?

— Я согласен!

Чарльз вышел из кабинета и отправился в домик старшего конюха, передал тому племенную книгу и сразу же уехал. В Лондоне Чарльз из наследства матери оплатил офицерский патент и через месяц ушёл в своё первое плавание. И вот теперь новый герцог Гленорг чуть ли не волоком тащил по ночным улицам повзрослевшего брата, и сколько ни старался, так и не смог понять, любит ли Джона, как прежде.