– Готов?

– Угу, – кивнул он, – на счет, да?

– Раз, два, – скомандовала я.

– Три! – завопил Егорушка. – Тяни, тетя Котлета!

Я дернула за ремень и поняла, что моя вроде бы замечательная идея с поясами не так уж и хороша. Бидон оказался очень тяжелым, у нас с ребенком попросту не хватало сил, чтобы его вытащить.

– Ноги скользят, – прокряхтел Егорка.

– Давай отольем половину, – предложила я.

– Как? – поинтересовался он. – Его надо сначала из озера достать.

– Вам помочь? – спросил сзади чей-то бас.

– Зять собаки Баскервилей пришел! – заорал Егорка и выпустил ремень.

Мне стало страшно. На секунду перед глазами вместо озера появилась морда с оскаленными зубами, с клыков капала кровь, глаза горели бешеным огнем, шерсть торчала пучками. Огромным усилием воли я прогнала леденящую душу картину, ощутила, как некая сила тащит меня вперед, и, не успев чихнуть, полетела вниз с обрыва.

Вода оказалась теплой. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощутила под ногами дно и встала. Озеро было довольно глубоким, из воды высовывались лишь мои голова и шея. Слева послышался плеск.

– Кто там? – испуганно спросила я. – Егор, ты?

– Ага, – откашлялся мальчик.

– Зачем в воду прыгнул? – рассердилась я.

– А ты почему в озеро сиганула? – не растерялся он.

Пришлось честно признаться:

– Меня баклажка утянула.

– Я подумал, что тетя Котлета плавать не умеет, – чихнул Егор, – сейчас утонет.

– Эй, вам там хорошо? – спросили с обрыва.

Егорушка вцепился в мою шею ледяными ручонками.

– Зять собаки Баскервилей! Он нас преследует! Сейчас сожрет!

Но ко мне уже вернулся разум.

– Не пори чушь! Псы не умеют говорить!

– Он волшебный! – зашептал Егор, касаясь меня своим холодным носом. – Тетя Котлета, давай уплывем на другой конец озера!

Я откашлялась и заорала:

– Вы кто? Что хотите? Уходите, не мешайте нам спокойно отдыхать.

– Я Костя Франклин, ты меня не узнала? – ответил зять собаки Баскервилей.

Я чуть не захлебнулась.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Гуляю, – сообщил фотограф, – а ты?

– Купаюсь, – в тон ему ответила я.

– Тетя Котлета, слышишь? – начал дергать меня Егор.

– Что? – не поняла я.

– Тише! – приказал мальчик.

Я примолкла и услышала истошное мяуканье.

– Он там, – закричал Егор, – уплыл! Смотри налево.

– Что у вас еще случилось? – занервничал на берегу Константин.

– Тише! – шикнули мы хором с Егором.

– Мяу-мяу-мяу, – надрывался Бубенчик.

Я обвела глазами озеро и ойкнула. Почти посередине водоема, чуть ближе к противоположному берегу, примыкавшему к опушке леса, виднелось темное пятно, издававшее отчаянные звуки.

– Как он туда попал? – изумилась я.

– Бубенчик тонет, – заорал Егор и повернулся ко мне спиной.

Я успела схватить его.

– Куда ты собрался?

– Бубенчик погибает! – закричал Егорка.

– Похоже, он сидит на бревне, сейчас сообразим, как его достать, – начала я.

Договорить мне не удалось. В воду с шумом плюхнулся большой мешок. Я взвизгнула и увидела… Костю.

– Немедленно рассказывайте, чем занимаетесь! – потребовал он.

Вот оно что! Франклин следит за мной денно и нощно. Никитин велел своему клеврету во что бы то ни стало разнюхать, где я прячу улику.

– Там котик, – застонал Егор, – Бубенчик, он умирает! Вода волшебная, она исполняет желания, мы хотим… баклажка… ремешок…

– Мяу-мяу-мяу, – прибавил децибел Бубенец.

Егорка задергался.

– Он умоляет его спасти! Он погибает. Кот мой лучший друг! Я уже бегу!

Костя придержал ребенка.

– Стоп, я ничего не понял, кроме одного, вы отправились купаться, взяв кота, а тот неведомо как очутился в воде?

– Бубенец не умеет плавать, – объяснила я, – он сидит на какой-то деревяшке.

Издалека послышался всплеск.

– Он перевернулся! – истошно завопил Егор.

– Ё-моё, – вздохнул Костя, – Виолетта, иди правее, там через метров десять можно вылезти, сейчас выловлю чертова дурака.

Последние слова Франклин произнес, делая широкие гребки.

– Он успеет? – с надеждой спросил мальчик.

Я начала подталкивать Егора в направлении, указанном лжефотографом. Бедняга Бубенец уже утопленник, надо подобрать такие слова утешения, чтобы это происшествие как можно меньше травмировало психику Егора.

Кое-как мы выбрались на берег и заклацали зубами.

– Хорошо хоть ты брюки снял, – похвалила я мальчика.

– Они сами свалились, – чихнул он.

– Значит, спасибо им, – сказала я, ощущая, как мои джинсы превращаются в липкие холодные компрессы, – начинай бегать, иначе простудишься.

– Котик! – заорал Егор, бросаясь к Константину, который вышел на берег, держа в руках темно-серое тельце. – Бубенчик! Милый! Почему он не радуется, а? Не шевелится!

Я посмотрела на длинный хвост, безвольно свисающий с предплечья Франклина, потом умоляюще глянула на Костю: ты, конечно, гад, верой и правдой служащий маньяку, но, пожалуйста, придумай, как утешить мальчика.

– Он умер? – попятился Егорушка. – Утонул? Я его погулять взял, хотел повеселить, и… вот.

Из глаз мальчонки горохом посыпались слезы, он сел на траву и зарыдал. Я молча гладила его по голове. Словами тут не поможешь!

– Никогда нельзя сдаваться! – заявил Костя. – Ви, иди сюда! Будем реанимировать кота.

Егор замер, а я разозлилась на Франклина, разве можно дарить ребенку зряшную надежду? Это жестоко.

– Не стой огнетушителем! – гаркнул Константин. – Я буду делать коту массаж сердца, а ты искусственное дыхание. Раз-два – вдох, три-четыре – выдох. Начали.

– Мне надо дуть ему в пасть? – засомневалась я. – Не слишком приятная процедура, и, полагаю, она не поможет.

– Егор, беги к машине, – приказал Костя. – Возьми из моего пиджака ключи, найди аптечку. Ви! Действуй!

Я наклонилась над Бубенцом и на минуту удивилась, оказывается, смерть меняет не только людей, но и животных. Кот словно усох, морда у него стала значительно меньше, а нос почернел.