Воин широким жестом окинул полутемную комнату, демонстрируя землянину его апартаменты. Затем он проследовал к ближайшему окну и сильным ударом вогнал в узкий облупленный подоконник блестящий колышек. В благородности металла этого странного изделия сомнений не оставалось: сделав несколько пассов, атлант отступил назад, и Павел увидел, что колышек светится голубым электрическим сиянием.

— Правильно, — проговорил землянин. — Вторым этажом меня не удержишь…

Над другим окном воин проделал точно такую же операцию и в заключение вколотил орихалковый стержень в первую ступеньку лестницы. С многозначительным видом он указал на последнее охранное устройство, затем ткнул землянина пальцем в грудь и отрицательно помахал перед его лицом пальцем.

— Да пошел ты… — буркнул тот. — Язык бы лучше выучил. Как тебя в город-то пустили, чурку?

Приняв сказанное за знак согласия, атлант с чистой совестью повернулся и зашагал вниз. А Павел с раздражением пнул кучу какого-то тряпья и повалился на кровать — прямо на жесткие скрипучие пружины. Мышцы все еще непроизвольно подергивались, но теперь уже нельзя было понять, последствия ли это электрошока или просто холод.

Ничего, дом прогреют, шок пройдет… А побеги обычно совершаются под утро, когда самых стойких сторожей смаривает дремота… Жаль только, что рожденный в длинной полярной ночи гиперборей видит в темноте лучше кошки…

Под ребрами что-то отчаянно мешалось. Поворочавшись, Павел сдвинул в сторону острый конец распустившейся пружины кровати. Н-да, если на этом придется спать, то… Нет, конечно, бывало и хуже, чего там. В горящем бэтээре, например, десять лет назад. И после, в вонючей яме заброшенного горного аула из пяти домов. И еще позже, в собственной пустой квартире наедине с бутылкой, тоже, в общем, было не сладко. Но тогда Павел хотя бы понимал, за что. Или на крайний случай — почему. Теперь же ничего, кроме циничного расчета, за спиной у его «тюремщиков» не было. Даже у того, кто все еще признавал себя должником…

— Сволочь! — выдавил Павел в остром приступе раздражения, почему-то адресуя мысленно эти слова одному лишь Градобору. — Хрен ты от меня дождешься, а не участия, понял?! Дай только срок…

— Срок у тебя будет, Павел, — раздался за спиной голос гиперборея. Поступь его тоже могла быть тише кошачьей. — Но я все еще надеюсь, что ты согласишься с нашим планом и мы не станем окончательными врагами.

— Скорее сдохну здесь от холода, — отозвался Павел, не оборачиваясь. — На ужин разбуди, начальник.

Градобор шумно вздохнул и, демонстративно топая, спустился на первый этаж. Когда его шаги затихли в прихожей — правда, что ли, за едой пошел? — Павел все-таки обернулся. И, не выдержав, расхохотался во весь голос. Что может быть нелепее прислоненной к электризованному орихалковому стержню таблички с черепом, молнией и надписью «Не влезай, убьет»?

Отсмеявшись, Павел вытер проступившую слезу и занял прежнее положение. Разговор у гипербореев занял не больше двадцати минут. Поездка через всю Москву — еще часа полтора. Ни часов на руке, ни телефона в кармане, конечно, не оказалось, но Павел и так мог поклясться, что день едва перевалил за половину. Однако упускать случай вздремнуть было глупо: солдат спит — срок идет. К тому же неизвестно, что еще будет за ночка…

— Проснись, человек. Я принес ужин.

Человек?.. Нет, что Градобор разбудит, если уж его попросили, сомневаться не приходилось. Но несмотря на весь его прагматизм во имя Общины, отношение гиперборея к землянину давно перешагнуло расовый порог — он наверняка назвал бы Павла по имени. Значит…

Пока землянин оборачивался, левая рука привычным движением нырнула за пазуху. Непроизвольный и бесполезный жест, под правой подмышкой не было даже кобуры, не то что пистолета.

Однако атлант все же предпочел держаться подальше.

— Ужин, — повторил он, стоя у самой лестницы. В одной его руке дымилась кастрюлька, в другой — чашка.

— Так, — выдавил Павел. — Русский, значит, понимаешь…

— Понимаю, — подтвердил атлант риторическое утверждение. — Я принес еду. Не нападай.

Вот даже как? Не нападай!..

— Градобор где? — осведомился Павел.

— Он поехал в магазин.

— Что? — Павел опешил, застыв с открытым ртом.

— В магазин, — повторил атлант. — Я плохо говорю?

— Да нет, — успокоил его Павел. — Нормально говоришь. Только чушь полную.

— В плите используется газ, — пояснил атлант. — Он кончился. Я не смогу сам кипятить воду целую неделю.

Павел снова покосился на дымящиеся сосуды. Пахло из них как-то подозрительно… То есть ничем из них толком не пахло. Однако желудок отчего-то сразу вспомнил, что не пополнялся с самого утра.

— Понятно… — буркнул землянин. — Давай, что там у тебя.

Атлант помедлил, помявшись с ноги на ногу. Потом все-таки подошел.

— Я тоже буду есть это, — сообщил он виноватым тоном. — Ты воин и не должен быть излишне притязательным к пище…

Подозревая самые ужасные вещи вроде тушенных в собственном соку лягушек, Павел заглянул в котел. Четыре картошки в мундире и неслитый кипяток. Шмыгнув носом, он заглянул в кружку. Кипяток без всяких картошек.

— Может быть, стоило подождать Градобора? — предположил Павел. — Вдруг он умеет готовить.

— Я поторопился, — признался атлант, — потому что он не должен знать то, что я хочу сказать тебе.

Землянин кивнул. Чего-то подобного он и ждал с того момента, как услышал родную речь из уст служителя Посейдона.

— Что бы ты ни захотел предпринять сегодня ночью, — проговорил атлант, тщательно подбирая слова, — я не стану чинить тебе препятствий.

— А… что я, по-твоему, должен предпринять? — спросил Павел, подбирая слова не менее тщательно.

— Это неважно, — отмел атлант его сомнения. — Я буду очень крепко спать. Кроме того, мой стик пострадал во время приготовления пищи. Им теперь очень трудно целиться.

Павел хмыкнул. Служители Посейдона предпочитали благородный орихалк, но в принципе могли направлять свою энергию с помощью любой железки. Или даже без нее, пусть и с огромными потерями мощности. Но если воин хочет, чтобы землянин не чувствовал с его стороны угрозы…

— Допустим, — согласился Павел. — Но эти штуки не пострадали.

Он кивнул на металлический штырь у лестницы.

— Они исправны, — согласился атлант. — Но что-нибудь ты должен сделать и сам. Все должно выглядеть достоверно.

Не тратя больше слов, он повернулся и пошел прочь с мансарды. Павел проводил ассамблейщика задумчивым взглядом, борясь с подспудным желанием запустить в спину воина кастрюлю с кипятком. Будь на месте атланта гиперборей, возможно, так и следовало поступить, просто чтобы не стать участником его новой интриги. Но атлант… Его слова требовалось как минимум сначала обдумать.