У голденов это породное. Обнаружат новый необычный предмет — и несут хозяину. Вещи с хозяйским запахом их не интересуют. Но они рады сложить к ногам хозяина «добычу». Когда-то голдены принимали участие в охоте. В городских джунглях охотиться больше не на кого. Но рефлексы охотников у них остались. Владельцам собак этой породы нужно очень осторожно проходить возле кучек дерьма, мертвых птичек и тому подобных «деликатесов». Стоит только зазеваться — и голден плюхнется на спину и начнет с блаженной улыбкой кататься по грязи, «отбивая» свой запах. Зачем им это надо с учетом жизненных реалий — непонятно. Рефлекс. Ну и «добычу» приносят, вещички со странным запахом…

Боже, боже, бедная Савицкая! Измена, да еще и в родном доме, какая гнусность! Я бы просто свихнулась в такой ситуации!

Катя сейчас ведет великосветскую беседу — а сама, наверное, соображает, поняла ли я, что произошло. Я ведь сказала ей, что и у меня есть пес породы голден-ретривер…

Сложно сказать, что именно вытворял ее муж — переспал с массажисткой, домработницей или притащил еще какую-то девицу.

Но случайно такие вещи в доме не оказываются.

Если бы подружка гостила-забыла, Катя бы не пугалась.

Но не прореагировать, осознавая, как вроде бы налаженная семейная жизнь трещит по швам, невозможно…

И все-таки у Савицкой профессиональная выдержка.

Она быстро пришла в себя, продолжила говорить про духи. Катя улыбалась и даже нашла силы рассказать анекдот. Последнее, конечно, с учетом грустных глаз явно далось Савицкой нелегко.

Я попрощалась с актрисой, поблагодарила ее за уделенное мне время и «помощь» и поехала прямиком в ветеринарную клинику.

Попытки завести разговор с администратором из серии «а есть ли у вас знаменитые клиенты» успехом не увенчались. Пришлось простимулировать разговорчивость парой тысячных купюр, и журнал регистрации пациентов оказался в моем полном распоряжении. Через пару минут нашлась и подтверждающая рассказ Кати запись за 10 февраля: «Одри Хепберн из Золотого мира, голден-ретривер, сука, 3 года, владелец — Е. Савицкая, пироплазмоз».

Вот и все, круг замкнулся.

Вроде бы подозревать больше некого.

Значит, я где-то ошиблась.

Но как же понять, где именно?..

* * *

Мы с Пашей сидим в пиццерии. Я давно расправилась со своей маленькой «Маргаритой». И, судя по навалившейся сонливости, она была для моего средней прожорливости организма все-таки великовата. Поэтому я пью молочный улун, надеясь на его тонизирующее воздействие.

У Паши желудок безразмерный. Он приканчивает уже вторую семейную пиццу. Официантка с умилением наблюдает за его трапезой. Всего мой приятель-хакер заказал три гигантские пиццы, девушка поджидает, когда можно будет подавать очередную. На Пашку уже тайком и повар выходил посмотреть. Подозреваю, таких клиентов тут раньше не было.

Я молчу и не задаю никаких вопросов.

Пашка ненавидит, когда ему мешают есть.

Теперь еда для него — один из самых важных ритуалов.

Но так было не всегда…

Мы познакомились сто пятьдесят лет назад, когда мне понадобилось отремонтировать мой самый первый компьютер — с огромным рычащим системным блоком и черно-белым монитором. Никакие ноутбуки тогда еще, естественно, для обычных людей доступны не были.

Пашка, худой, как палка, прокуренный и явно не утруждающий себя частым принятием душа, починил комп за пару минут. Я предложила ему чаю, и в вазочке с конфетами и печеньем после того, как парень выпил чашку, еще много чего осталось. Сейчас он уничтожает любое угощение до последней крошки!

В общем, Пашка чинил-настраивал компы. А потом, как это часто бывает с талантливыми ребятами подобной профессии, поддался соблазну. В самом деле, зачем с утра до вечера мотаться по клиентам, чистить вирусы и переустанавливать «винду», получая тридцать тысяч в месяц, когда легко и непринужденно парой щелчков по клавишам можно положить в свой карман сумму, на порядок большую.

Пашке не повезло — он стал опустошать чужие кредитки в тот момент, когда в МВД создавалось управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Пашкино дело было одним из первых, дошедших до суда. И он получил максимально возможное по статье наказание — что-то около восьми лет. Порой и за убийство меньше дают! Но таким образом пытались создать прецедент и напугать злостных хакеров серьезными сроками.

Хакеры, судя по СМИ, регулярно отмечающим увеличение подобных правонарушений, ни капельки не испугались.

А вот Пашкина судьба сломалась конкретно.

Он провел за решеткой с учетом долгого нудного следствия три года. Его освободили по УДО, так как у правоохранительных органов возникла потребность в подобных специалистах. Технический аспект преступлений становился все более изощренным, одними обысками-наружкой часто обойтись невозможно. Сейчас по поручению оперов Паша ломает почтовые ящики, аккаунты в социальных сетях, ставит и извлекает «жучки».

Встретившись с ним после тюрьмы, я с грустью поняла: побывать на «зоне» и не измениться невозможно.

У Пашки совершенно исчезло чувство насыщения и не возвращается уже много лет. «Жратвы было настолько мало, по ложке каши на завтрак и ужин, в обед какая-то бурда типа овощного супа. Я даже не подозревал, что бывает такой зверский мучительный голод. С утра до вечера я думал о хлебе, курице, жареной картошке. Моя мать — инвалид, передачи принимают только от родственников. Мамка раньше учительницей работала, правильная такая всегда была. Решила, что сын-зэк ей не нужен. За все годы на зоне мне не принесли ни одной передачи…» — рассказывал приятель, выйдя на свободу.

Но дело даже было не в том, что он поглощал неимоверное количество еды. Повышенный аппетит выглядел скорее нелепо. Но вот как-то я резко подняла руку, чтобы откинуть волосы, а Пашка вздрогнул, втянул голову в плечи и зажмурился. Его глаза всегда смотрели настороженно. Я чувствовала: он постоянно напряжен, всегда в ожидании удара…

«Зона» никого не исправляет. Она просто ломает людей, выжигает их души. И особенный цинизм в отношении вот таких ребят заключается в том, что их вынуждают делать то, за что они и были наказаны. Все это жестоко и неправильно.

У Паши никогда не бывает хорошей погоды. Он уверяет, что всегда чувствует себя отвратительно. Все люди — козлы, это для него аксиома. Я немного в меньшей степени козлица, потому что в свое время пыталась через знакомых в правоохранительных органах облегчить его участь. У меня ничего не получилось. Знакомые менты, так любившие козырять своим могуществом, при реальной необходимости, как оказалось, ни на что, кроме понтов, не способны. Но наверное, из-за этой попытки сразиться с ветряными мельницами Пашка и продолжает со мной общаться и выполняет мои просьбы. Правда, брюзжит при этом неимоверно.

Наконец приятель расправился с третьей пиццей, выпил очередную бутылочку кока-колы. И вопросительно на меня посмотрел: