– Отдохнул?

Со времени нашего расставания прошло минут двадцать, однако в таких вещах с начальством спорить бесполезно.

Кстати, а почему? С каких пор Линевич превратился в моего начальника? У меня оформили трудовую книжку, взяли подписку о неразглашении, фотографии, медицинскую справку и прочее, формально полагающееся в подобных случаях? Даже не формально – учитывая серьезность здешней службы и работы. Не военный, не гражданский, волонтер какой-то. Следовательно, ничего не мешает мне послать былого сослуживца по матери и прочим родственникам, сказать, что мог бы быть его отцом, еще разок побеседовать с сыном и отправиться к Виктору. У того хоть и работать приходится, но как бы на себя.

Взял же один раз за правило: мое дело – сторона.

Не получается…

Почему люди в книгах таскают хабар исключительно для собственной персоны, а я – лишь для других?

Хотя для себя – лень.

– Словно тебя это по-настоящему интересует, – после некоторого размышления протянул я.

– Где бодрость в ответе, капитан?

Сам Линевич представлял собой бьющий фонтан энергии. В полном противоречии с недавним унынием. Так и вертелся, то двигаясь по комнате взад и вперед, словно стремился уменьшить линейные размеры помещения, то подтанцовывал на месте.

– Какая бодрость, когда в чинах переходил? – огрызнулся я.

Тут и пришла долгожданная докторша.

Удивление лишь на мгновение промелькнуло на ее лице, а затем сменилось иронической деловитостью.

– И где тут больной? Вернее – кто?

– Больной выздоровел, Машенька. При одном звуке ваших шагов воспрял со смертного одра. Только заикаться стал от волнения. Но ничего. Мы столько лет знакомы, что я озвучу любые его взгляды, скромные и нескромные, – пообещал Линевич.

– Будем лечить заикание, – вздохнула женщина.

Подтверждая профессиональный статус, она была в накинутом белом халате поверх одежды и даже имела при себе рюкзачок. Надо полагать, с таблетками, шприцами и молотком для отбивания моих коленок. Если я ничего не путаю в медицинских профессиях.

– Не получается. Больной, бывший больной, не только наотрез отказывается от лечения в данный момент, но и срочно уезжает вместе с шефом на природу. Надеется, там ему будет лучше, – продолжал издеваться этот самый шеф.

Мне страстно захотелось огреть Линевича чем-нибудь тяжелым и душевным, наподобие крышки канализационного люка. Кажется, в меньших размерах примерно такое же желание возникло и у Маши. Не потому, чтобы я был ей чем-то дорог или хоть немного привлекателен. Просто тон генерала не содействовал спокойствию и умиротворению.

– Хотите, можете ехать с нами. Тогда проведете оздоровительный сеанс прямо в машине. Да и на месте времени будет в избытке. С вашим Иваном Казимировичем я договорюсь. Пикника не обещаю, но хоть прогулку…

Вряд ли Константин делал предложение искренно. Лишний повод отвязаться, оставаясь при этом джентльменом.

– Придется так и сделать, – явно неожиданно для генерала заявила Маша.

Ей-то что? Сидеть на прекрасно оборудованной базе тоже довольно скучновато, а за пределы ее выход без специального разрешения начальства со вчерашнего дня был прекращен. Под предлогом комендантского часа.

Между прочим, совершенно правильно. Учитывая, мягко говоря, не вполне спокойные условия для любых самых кратковременных путешествий.

Тем ценнее в глазах многих стали казаться любые отлучки за пределы охраняемой территории. Люди не ценят своего счастья. Сидели бы лучше на месте. Так нет, куда-то хотят…

Маша лишь скинула халат. Глуповато смотрится доктор при полном параде в автомобиле. Намек на чью-то болезнь – весьма серьезную, раз уж понадобилось обрядиться, словно в больнице. Укол можно сделать и так.

– Слушай, Костя, я тебе действительно так нужен? Серега с тем же успехом может покатать тебя хоть до зари.

– Сам же говорил о представительности. Маша сойдет за секретаршу. А Сергей вообще поведет другую машину. По свите встречают, по результатам провожают. Слышал такую поговорку?

Свита оказалась знатной – по виду. Четыре легковушки, пусть лишь в одной сидело трое, а в остальных – по паре человек. Три микроавтобуса, один пустой, а два – с вооруженной, вплоть до пулеметов, охраной. Надо бы бэтээр взять, чтоб еще солиднее смотрелось, только тогда издалека даже самому тупому было бы ясно – армия идет. Или иная солидная структура. А привлекать внимание до такой степени Линевич не хотел.

Все равно получилось основательно. Головным шел микроавтобус с охраной, другой с бойцами замыкал колонну. Все прочие уместились внутри, чуть растянувшись, хотя специального приказа о дистанциях не было. Словно подсознательно водители подумывали о возможном нападении, а что может быть опасней скученности на дороге?

Маша устроилась на заднем сиденье, место рядом со мной занимал Константин. Лучше бы наоборот, только с начальством не поспоришь.

– Костя, куда мы вообще едем? Я понимаю, у некоторых существует привычка к тайнам, так ведь по-любому скоро все станет явным.

В зеркале я видел несколько удивленное выражение на лице докторши. Не иначе Линевич пользовался на базе авторитетом. И мое панибратское отношение к нему не то шокировало, не то заставляло думать обо мне как о не менее важном человеке. Нет – человечище.

– Надо встретить одного товарища. Ладно, господина, который нам может оказаться товарищем. Представитель бизнеса, человек состоятельный, энергичный, главное – производственник.

– Спонсор?

– Не только. Сам же убеждал – надо создавать промышленность, которая могла бы во всем конкурировать с зарубежной. Вот он и является одним из тех, кто ратует за возрождение былой мощи.

– Хоть кто-то, – я не сдержался и перекрестился.

Есть еще люди, и надо молить бога, чтобы их было больше. Грешным делом даже казалось – точка невозврата пройдена, и все упрется в самое элементарное отсутствие кадров. Тех самых, которых некогда было завались, но в постперестроечные годы кто умер, кто состарился, а кто потерял знания и опыт, занимаясь абсолютно не тем. Рабочие, инженеры – их же растить надо, обучать, а тут население поголовно полезло в менеджеры.

– Молод? – внезапно спросила Мария.

– Кто? – не врубился Константин.

– Миллионер, кто же еще?

– Не очень. – Генерал улыбнулся.

Ему хорошо, а мне стало неприятно и захотелось прижать этого миллионера в глухом углу и отбить всякое желание смотреть в сторону посторонних женщин. Пусть лучше любуется законной супругой. Должна же таковая иметься у серьезного солидного человека.

Безучастное выражение лица удалось сохранить с трудом – когда заметил в зеркале женский взгляд, явно оценивающий произведенный на меня эффект.