Дверь кабинета открылась. На пороге, в сопровождении двух сотрудников никитинской службы безопасности, стояли Стас и Каменецкий.

– Да, конечно, Станислав Андреевич, заходите, – сказал Никитин.

Стас сделал шаг внутрь, увидел Аню и остановился.

– Что вы стесняетесь? Я как раз объяснял Анне Семеновне, почему мне так повезло и почему нормальные кредиторы компании не отдали задолженность в управление ни господам с Лубянки, ни вам, Станислав Андреевич.

– Ты вообще везучий, – сказал Стас. – Кстати, позволь тебе представить Эдика Каменецкого.

– Мы знакомы.

– Не совсем. Позволь представить тебе Эдика Каменецкого, главу Федерального авиационного узла.

– Мне нет дела до господина Каменецкого и его узла. Мой аэропорт туда не входит.

Стас осклабил белые волчьи зубы.

– Он туда войдет. Собинов хотел, чтобы он туда вошел. За это ты его и убрал. Ты это понимаешь, Аня?

Аня вскинула голову и посмотрела в глаза Стасу.

– Я все понимаю, Стас, – сказала она, – я понимаю, что придумал мой отец. Он хотел продать Никитину самолеты и получить за это деньги. Потом он обанкротил бы свою компанию и вернул бы самолеты, а на деньги, которые он получил от Никитина, он хотел дать взятку и стать во главе Федерального авиационного узла. И он бы это сделал, он бы не сбежал с деньгами! И он бы никогда не подписал договор с Никитиным до тех пор, пока деньги не были переведены! И это значит только одно, что его убил ты и потом забрал эти деньги! Потому что если бы отца убил любой другой человек, то эти деньги бы остались в компании! Но тебе этого было мало, Стас, и ты убил эту девочку, Машу, только за то, что она могла доказать мне, кто убийца!

– Что?!

– А ты знаешь, что она была в тебя влюблена? Даже я заметила, что она тебя любила, каково это, Стас, каково это – стрелять в тех, кто тебя любит? Не в подонка Мережко, не в меня, а в красивую девочку, с которой ты занимался любовью?

– Анна Семеновна, – изумленно-ненатурально сказал Каменецкий, – вы ошибаетесь, Станислав Андреевич никогда…

– Ну да, – сказала Аня, – никогда не убивал. И на дачу с охраной скопил, импортируя оливковое масло.

Повернулась и вылетела из кабинета.

Грузный Каменецкий глядел ей вслед, и глаза у него были печальные, как промокшие воробьи.

– Я, – начал Каменецкий.

– А тебе – туда, – скомандовал Стас, ткнув пальцем в дверь приемной.

Каменецкий застенчиво вздрогнул и вышел. Никитин и Стас остались одни.

Никитин по-прежнему сидел на столе, по-мальчишески болтая ногой. В раскрытой папке за его спиной застенчиво белели корешки платежек.

Войнин, улыбаясь, остановился напротив.

– Какого черта ты взял эту компанию? – спросил Войнин.

– Затем, чтобы вернуть деньги кредиторам.

– Ты знаешь, где они?

– Я это знаю, Стас. И я их верну, даже если для этого мне придется позвать на помощь генерала Кутятина.

– В таком случае ты опоздал, Вася.

– Что?

Стас швырнул на стол копию платежного поручения.

– Вчера в четыре часа дня генерал Кутятин открыл в латвийском банке счет. На имя грека Аристида Константинидиса.

В половине шестого на счет Константинидиса были переведены шестьдесят четыре миллиона долларов. В пять часов сорок семь минут господин Константинидис отдал распоряжения о переводе этих денег на другие фирмы. С последующей обналичкой, как можно догадаться. В десять вечера господин Константинидис приземлился во Франкфурте. Я боюсь, тебе будет непросто расплатиться с кредиторами, Вася. Потому что Кутятин вряд ли вернется с этими деньгами к начальству.

Стас резко повернулся и вышел из кабинета.

Никитин остался сидеть на столе, и ноги его, обутые в щегольской ботинок коричневой кожи, уже не болтались весело, а застыли, словно ноги повешенного.

* * *

Аня перепутала двери и выскочила не в предбанник, а в переговорную комнату.

Выглядела комната необычно: стол для совещаний был уставлен тарелками со снедью. Грудой лежала нарезанная семга, в хрустальных вазочках стояла красная икра, на тарелках возвышались горы оливье, маринованных грибов и огурцов, и посереди всего этого великолепия красовалось блюдо с жареным и наполовину съеденным поросенком. Около стола жевали семгу три собровца. Спиртного нигде не было и в помине. Василий Никитин придерживался старинной заповеди: солдат должен быть сытым. И не скупился на угощение.

Один из собровцев, завидев Аню, широко улыбнулся и протянул ей бутерброд с икрой.

– Эй, девка, – спросил он, – чего, новый хозяин приставал? На, поешь.

– Он молодой, горазд приставать, – сказал второй собровец. Балерину-то эту, ну, еще вчера в газете писали, он содержал.

– Да не балерину, а певицу, – сказал собровец, – вон, «Порше» ей подарил.

Видимо, они приняли Аню за секретаршу.

Аня сверкнула глазами и прошла к выходу мимо собровца и бутерброда.

– Эй, ты куда, – закричал один из троих, – а ну останься! Тебе кому говорят, девка, останься!

Аня выскочила в предбанник.

Там стоял растерянный Каменецкий.

– Аня!

Аня оттолкнула его, но он только крепче схватил ее за руку.

– Анечка, вы не можете уйти! Мы… я… мы все объясним! Вы не правы насчет этой… Маши, Станислав Андреевич, он в вас…

– И автомат попал к Владу случайно?

– Аня, ну вы же видели, какие ставки в игре, неужели вы думаете, Влад будет держать дома паленый автомат?

– А мобильник, с которого звонили Стасу?

– Да этот мобильник, он же был не на трупе! Он был за спинкой сиденья, Аня! Вы понимаете, как все организовано? Вас убивают, машину бросают в лесу, оперативники находят мобильник, якобы забытый…

– Не верю.

– Аня! Зачем было Стасу убивать вас, если за час перед этим вы отдали мне в управление все, что у вас было?

Аня молча смотрела на Каменецкого. Потом оттолкнула его и убежала. Она забилась куда-то в туалет на третьем этаже и там долго сидела на подоконнике, приходя в себя.

Из узкого туалетного окошка открывался вид на улицу и на заснеженный двор, наводненный машинами и охранниками. Во дворе стоял только что въехавший «москвич»-пикап. Водитель «Москвича» разводил руками, а охрана тщательно охлопывала его.

Потом собровцы открыли багажник и вытащили из «Москвича» сумки. Водитель и пассажир пытались протестовать. Из одной сумки вынули светло-лиловое кимоно, такое же, как у официанток в «Сакуре».

Потом скандал затих, с крыльца сошел человек с мобильником в руке и увел с собой и водителя «Москвича», и пассажира. Охранники следом несли сумки.