– Зачем? Зачем все это?

– Затем, что Стас понимал, с кем он имеет дело. С мошенником, который сорвется с любого крючка, если этот крючок не продеть три раза и не запереть на ключ. Твой отец отдал ему долю в бизнесе, треть. То есть сказал, что отдал. А вместо этого постоянно врал, что доля, мол, есть, что она на Кипре, что она – на вот таких-то фирмах. А поскольку фирмы эти были записаны на подставных лиц, а доступ к ним контролировал все равно Собинов, то было совершенно все равно – есть у Стаса эта доля, нет ли. Я не знаю, что случилось потом. Может быть, Стас первым решил проучить твоего отца. Может быть, твой отец решил первым кинуть Стаса. Но только когда твой отец получил деньги, восемьдесят пять лимонов, он решил не отдавать их Стасу. И тогда Стас предъявил ему эту пленку. «Понимаешь, парень, какая проблема, – сказал он, – ты тут, оказывается, моего лучшего друга Веригина убил. Люди раскаялись. Отсидеть готовы. Не хочешь сесть – отдавай деньги». Отец, наверное, готов был отдать двадцать пять. Но Стас решил его раздавить. Или пожадничал. Он забрал все. Все восемьдесят пять миллионов долларов. До копейки. Деньги были переведены. Их получил твой отец. Но потом все, до цента, они ушли на счета Стаса, а твой отец под угрозой отсидки вынужден был подписать договора со мной и расписаться, что к этой сделке он претензий не имеет.

Стас сделал только одну ошибку. Не надо было забирать у Семена все. А он забрал у него все и оставил в живых. И тогда Семен пошел к чекистам.

– И что же он сказал?

– Не знаю. Может, ничего. Может, сказал, что его шантажируют бандиты. Угрожают поддельными пленками.

– И они поверили?

– Генерал Кутятин поверит чему угодно, если в итоге перед ним замаячит восемьдесят пять миллионов долларов.

Аня сидела, обхватив коленки.

– Кто убил моего отца? Стас?

– Стас не убивает без выгоды. У него был абсолютный компромат на твоего отца. Со смертью Собинова этот компромат терял силу. Стасу это было невыгодно.

– А Кутятину?

– Твой отец принес ему идеальную схему, как отобрать у меня собственность. Десять новеньких ТУ-204. Шесть других самолетов. Кстати, они совершенно не обязательно собирались забрать именно самолеты. Они бы меня шантажировали, пока я не заплатил бы или не отдал долю в бизнесе. Схема была замечательная, в ней был только один колоссальный минус. Твой отец. Потому что как только эта пленка оказалась бы обнародована, начался бы страшный скандал. Допустим, чекисты бы защитили отца, но о шантаже меня уже не могло б быть и речи. А как только твоего отца убивали, все становилось сразу замечательно. «Росско» – уже не его компания. Пленка – она обезврежена, кому нужен компромат против мертвеца? И можно делать все то, что предлагал Собинов, только – без него.

Аня зябко поежилась.

– Хорошо, Стас не убивал моего отца. Тогда зачем Стас стрелял в меня на Рублевке?

– Он не стрелял ни в кого. Ни в тебя, ни в Диму Мережко. Это была постановка.

– Что?!

– У Стаса не было выхода. Он сцепился с чекистами. Он не мог ничего не делать, потому что Кутятин разорвал бы его в куски, и он не мог убить Кутятина, потому что после этого ФСБ стерло бы его в порошок. И он подставил им Мережко. Диму Мережко, выпускника Оксфорда, – и сына полковника, под началом которого Стас служил в Афгане.

Разлитое шампанское давно успокоилось: от стенок бокалов отлеплялись последние ленивые пузырьки. Если бы суши подавали горячими, суши бы давно остыли.

– Я не поняла…

– Деньги за самолеты были переведены в латвийский банк, – сказал Никитин. – Это обычная схема. Только латвийские банки дают полную гарантию. Если ты переводишь деньги с Кипра на Кипр, или в Швейцарию, или в Науру, то это всегда будет безнал. А любой безнал можно проследить. Если ты переводишь деньги в латвийский банк, то он просто дальше разбивает эти деньги по счетам подставных фирм и снимает их со счетов в виде наличных. Дальше эти наличные можно снова завести на счет, это не важно. Важно, что цепочка разорвана. Никто не докажет, что деньги, которые сняты по договору со счета фирмы «Пупкин и кот», – это те же деньги, что возникли на счету фирмы «Свиньин и сын». Понятно?

Аня кивнула.

– После покушения Дима Мережко бросился просить защиты у генерала Кутятина. Генерал Кутятин был счастлив. Вместо того чтобы помочь Диме или раскрыть преступление, генерал Кутятин занялся тем, чем люди его круга занимаются обычно – разводкой. Он потребовал у Димы денег за самолеты, угрожая в противном случае продать его Стасу. Полагаю, что Кутятин был очень горд тем, как он круто расколол Диму.

Никитин усмехнулся.

– Вчера генерал Кутятин вместе с Димой Мережко приехал в латвийский банк и открыл счет на имя некоего Константинидиса. Спустя два часа через этот счет прошло транзитом шестьдесят четыре миллиона долларов, а еще спустя час господин Константинидис покинул Ригу.

– Куда?

– Никуда. Кутятин мертв. Они выманили его в Ригу, подождали, пока он откроет счет, и пристрелили. После этого они прогнали через счет деньги и отправили одного из убийц под видом Кутятина во Франкфурт. Теперь Стас прикрыт со всех сторон: где деньги? Кутятин украл. А где Кутятин? Сбежал с деньгами.

– А если ты… покажешь в милиции эту пленку?

– Я ее не покажу.

– Почему?

– Стас отличается от Кутятина только одним, Аня. Он не промахивается.

В кабинете стало так тихо, что было слышно, как плавают рыбки.

– Бог с ним, – сказал Никитин. – Нам… нам надо обсудить пару вещей. Во-первых, ты остаешься кредитором компании…

Аня выпрямилась.

– Ты мне уже объяснил. У этой компании нет денег.

– Я не вычеркну этих долгов из реестра. И потом. Твоя дача – она на балансе компании… Нам надо оформить бумаги…

Аня засмеялась и встала.

– Господи, какая я дура, – сказала она, – а я-то думала, зачем меня еще приглашают ужинать… я уеду хоть завтра.

– Да послушай! Нам надо оформить их задним числом! Что ты ее выкупила!

– Зачем? Если бы на моем месте был мой отец, ты бы позволил ему оформить бумаги задним числом?

– Твой отец – это твой отец. А ты – это ты. Я… я хочу объяснить…

Аня вскочила из-за стола, как дикая кошка.

– Ты мне уже все объяснил! Ты объяснил мне, что мой отец – убийца и мошенник! Ты объяснил мне, что мой отец хотел тебя кинуть, только забыл объяснить – почему? Что такого вы не поделили с отцом? Почему со мной – по-другому?

– Потому что ты мне не безразлична.

Аня отступила на несколько шагов.

– Я тронута. Я так тронута, Вася, ты не представляешь. Никогда в жизни мне не дарили столько цветов, как сейчас. Никогда в жизни меня не звали в такие рестораны, как сейчас. Никогда в жизни за мной так трогательно не ухаживали, как сейчас. Вот только одна маленькая проблема. Я – не изменилась. Вопрос – почему же вдруг за мной все стали ухаживать? Каменецкий за мной ухаживал, чтобы я отдала ему доверенность на голосование. Стас ухаживал за мной, чтобы я не помогала чекистам. А ты зачем? Из того, что я тут услышала, я поняла, что ты не можешь вернуть долгов, как обещал! И как только кредиторы это поймут, они заберут у тебя доверенности, и ты останешься лицом к лицу со Стасом! И тогда что тебе останется? Моя липовая кредиторка? Которую ты только что пообещал не вычеркивать из реестра?