Алан наотрез отказался.

– Я хочу уединиться. Сам построю себе хижину, буду охотиться и ловить рыбу. А может быть, даже и выращивать что-нибудь из овощей. Я хочу жить в полной изоляции, только наедине с природой. От благ цивилизации возьму минимум – то, без чего нельзя на острове обойтись.

– Мне твоя идея кажется несколько безумной, – мягко возразил Грег. – Я тебе предлагаю: бери один из моих островов. Хочешь – самый дальний и неуютный. Я могу даже персоналу приказать, чтобы они к тебе не слишком часто приезжали. У нас, знаешь ли, так положено – у клиентов убирать. Но когда нашим гостям это не нравится, мы с готовностью идем им навстречу, и никто не приезжает, пока клиент сам не попросит или не уедет.

– Мне плевать и на твое мнение, и на твоих клиентов, – устало огрызнулся Алан. – Не хочу бунгало и не желаю никого видеть.

Грег на грубость друга никак не среагировал. За долгие годы он успел хорошо узнать Алана: если тот грубит, значит, ему совсем плохо. Следующая же фраза Алана подтвердила его мысли:

– Мне сейчас в петлю хочется залезть, а ты говоришь – бунгало. Нет уж, только необитаемый, да поскорее. А еще лучше, чтобы остров был плохо пригоден для проживания и с массой диких зверей. Преодоление трудностей – вот что может излечить меня.

– Хочешь знать мое мнение? Думаю, ты лукавишь.

Губы Алана сжались в тонкую полосу, и он, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди.

– Нет. Все, что мне сейчас нужно, – это убежать от самого себя. Уставать до чертиков, так, чтобы больше никаких мыслей дурацких в голову не лезло.

– Извращенец, – грустно констатировал Грег. – Но дело твое, спорить не стану. Даже отвезу тебя на остров, как обещал. Но у меня есть два условия…

– Говори.

– Раз в три месяца к тебе обязательно будет приезжать яхта и привозить продукты, медикаменты и другие необходимые вещи.

– Раз в полгода достаточно.

Грег вздохнул.

– Ладно, пусть так.

– Второе условие какое?

– Если тебе понадобится хоть малейшая помощь, слышишь – малейшая!!! – ты обязательно дашь мне об этом знать. Ты должен мне пообещать, – с нажимом сказал Грег, – убийцей я быть не намерен.

После этих слов Алан долго молчал, раздумывая. Потом горько усмехнулся:

– Что ж такое, я ни над жизнью своей не властен, ни над смертью. Хорошо, я приму твое условие, но с одной поправкой. Право выбора – прервать одиночество или испытывать судьбу дальше, все-таки останется за мной. С тебя, мой дорогой друг, я ответственность за мою жизнь снимаю.

Грег долго спорил, не соглашаясь. Но потом уступил. После долгой перепалки он все-таки пошел на компромисс, и Алан отправился на остров. Уже там выяснилось, что Грег слукавил: бунгало на острове оказалось. Правда, несколько старое и заброшенное, но вполне пригодное для жизни. Алан сначала жутко разозлился на Грега и в качестве протеста попытался строить собственную хижину. Но тут пошли дожди, и в недостроенном жилище стало невозможно жить. Упрямый Алан вынужден был перебраться в бунгало, тем более что и там нашлось, к чему приложить свои силы. Так что обида на старого друга за небольшой обман сменилась чувством глубокой благодарности.

* * *

Из прибрежных кустов под ноги Алану выползла ядовитая змея, и он отбросил ее палкой. Потом выбрал место и забросил удочку. Рыба, жаренная на углях на ужин, – это то, что нужно.

Звук раздался откуда-то слева. Вроде бы стон. Но такой тихий и слабый, что Алан даже решил сначала: ему померещилось. Он замер и внимательно вгляделся в даль, прислушиваясь. Тишина, и только крысы снуют по выброшенным недавним штормом обломкам растений и дохлой рыбе.

На душе отчего-то было неспокойно. Алан воткнул удочку в песок и, прислушиваясь, пошел вдоль берега по направлению к большой куче мокрой тины и хвороста. Только плеск волн да крики птиц нарушали тишину, и Алан решил было, что ему почудилось, как вдруг стон повторился. И тут он разглядел белую бескровную руку, согнутую в локте. Водоросли и тонкие травинки словно вплелись во всклокоченные темно-рыжие волосы.

Женщина лежала ничком. Алану показалось, что она мертва, так была бледна ее кожа. Он осторожно тронул ее за плечо и тихо сказал:

– Эй, леди, вы слышите меня?

Она не пошевелилась. Тогда, став на колени, Алан торопливо раскидал в разные стороны мусор, вынесенный прибоем, и перевернул женщину на спину.

Если бы он надумал вылепить из глины рыжеволосую ведьму, он изобразил бы именно такое лицо – тонкий с горбинкой нос, слегка припухлые чувственные губы и высокие скулы породистого лица. Через левую щеку женщины протянулась багровая полоса, на подбородке отпечатались ракушки и прибрежная галька. Руки ее тоже были сильно исцарапаны, на левой ноге зияла большая рваная рана. Он взял женщину за запястье, пытаясь нащупать пульс. Нитевидный, почти неслышный, он все-таки был.

– О, мой бог, она жива.

Он торопливо подхватил ее на руки и понес в свое бунгало. Удочка так и осталась сиротливо торчать на берегу.

* * *

Кира уже сутки лежала без сознания. Иногда она на мгновение открывала глаза, бессмысленно смотрела вокруг себя и что-то бессвязно бормотала. Алан присаживался рядом и внимательно вглядывался в лицо своей подопечной. Он старался уловить малейшее изменение ее состояния, чтобы не пропустить тревожные признаки.

Кира опять что-то пробормотала, и он наклонился, почти коснувшись ухом ее губ.

– Я знаю… – еле слышно шептала она, – Лес…

Алан выпрямился.

– Полька, что ли… Или, может быть, словачка. Бормочет что-то непонятное…

Он встал и, налив в тазик теплой воды, принялся аккуратно и осторожно обтирать ее лицо и тело мягкой тканью. Потом достал с полки банку с мазью, приготовленной им самим из лечебных трав, и обильно смазал ею рану на ноге Киры. Мазь он сделал, растирая и смешивая целебные травы с жиром страуса эму. Жир эму сам по себе обладает сильными противовоспалительными свойствами, и аборигены Австралии используют его при любых болезнях – ранах, вывихах, ожогах и растяжениях. Но Алан все-таки предпочел усилить его действие, добавив порошок и вытяжку из трав.

Потом он прикрыл рану копрой – кокосовым волокном – и наложил повязку. Перевернув Киру, тщательно обработал ссадины и синяки на спине и глубокие царапины на руках.

Он старался смотреть на женщину только как на пациентку, но руки предательски дрожали и пот струйками стекал по его лицу. Интересно, какой у нее голос? Как она говорит: «I love you»? Может быть, голос сильный и слегка хрипловатый, как у его любимой певицы Мины Маццини? Или кристально чистый и хрустальный, как у Энн?

Он вздохнул и провел рукой по лицу, словно стирая наваждение.

«Алан, ты сходишь от одиночества с ума. Не пора ли тебе вызвать помощь?»