— Погружали туристок? — Вадим взглянул на Микульцева.

— Их — тоже. Я был хорошим инструктором. У меня был сертификат, мой день стоил прилично. Родители боялись, что я там и останусь. Но… Думаете, что явилось главным "но"? — Дмитрий Сергеевич сощурился, выпуская дым.

— Интересно…

— Быть в услужении.

— Но все мы в услужении друг у друга. Разве нет? Даже вы со своими самолетами в услужении у тех, кто на них летает, — говорил Вадим, пытаясь понять, что на самом деле кроется под словами Микульцева. Какой-то интерес…

— Не-ет, друг мой. Я не в услужении, я обслуживаю через самолеты, принадлежащие мне, пассажиров. Я могу в любой момент вернуть их с курса.

— Но вы могли недогрузить до нужной глубины и своих клиентов, — сказал Вадим.

— Но это значило обмануть их и хозяина. Вот если бы я завел свою лодочку, стал ее владельцем… Нанял бы кого-то… Тогда дело другое. — Дмитрий Сергеевич бросил взгляд на Вадима, уловил расслабленность в его лице. — Так к чему это я?

— Да, вы что-то хотели сказать особенное? — В голосе Вадима был насмешливый интерес.

— Конечно. Я хотел сказать, что такие, как мы с вами, могут быть только в услужении у женщины. Вот я о чем. Чем мужчина сильнее, тем лучше он служит женщине. Вы сильный, Вадим. Я это знаю.

Вадим рассмеялся:

— Ого, какой поворот! Вы очень хитрый, Дмитрий Сергеевич.

— Я старый жулик. — Он рассмеялся. — По-моему, я уже вам признавался в этом.

— Хорошо, допустим, я готов быть в услужении у одной женщины. Но она не хочет, чтобы я принимал на себя ее проблемы.

— Наверное, был опыт, причем печальный.

Вадим кивнул:

— Был. В трудной ситуации первый муж сбежал.

— Я так и думал. Но вы должны ее заставить довериться вам. Выручить ее.

— Я готов всегда, если бы сложилась ситуация, в которой я мог бы…

— Ситуации сами собой не складываются. Их складывают люди. — Микульцев выпустил дым. — Вы слышали об аномальных зонах? — спросил он.

— Конечно. Магнитные поля Земли владеют нами в большей степени, чем мы ими.

— Вот именно. Но даже в аномальную зону человек не попадет без того, чтобы его туда завлекли или подтолкнули. Завлекли деньгами или подтолкнули ради денег. Значит, если кое-что вложить, то можно смоделировать любую ситуацию. — Глаза Дмитрия Сергеевича сверкали. Он отпил глоток рома. Он тоже сверкнул в бокале, когда свет лампы скользнул по стеклянному боку. — Я понимаю, ваша дама из тех особ, которые считают, что могут и должны обходиться собственными силами. Они и могли бы, если бы мир состоял только из женщин. А поскольку мы в нем есть, и если нас даже не видно за пышными формами подруг, — он усмехнулся, — то они играют не на равных. Расскажите мне суть дела.

Вадим рассказал.

— Не думаете ли вы, что для всеобщего удовольствия проще всего купить бумаги? Тогда у нее не останется козырей, и вы выиграете. Она сказала вам, что будет готова, когда разберется с делами?

— Да. Но купить? — Вадим поднял брови.

— Ну да. Если есть препарат, есть результаты, мы ничуть не погрешим против истины. Мы купим только подписи.

— Это не для нее. И не для меня.

— Понял. — Микульцев поднес сигару к губам. — Но имейте в виду, Вадим Андреевич, что с помощью этой же нехитрой операции на пьедестал может быть возведен недостойный противник. С неработающим препаратом. Мы ведь не в Англии, где чтят закон и порядок не до буквы, а до точки. У них даже авторскому праву триста лет. — Он хмыкнул. — Но кое-что завертелось в моей головушке…

Этот разговор был вчера, а сегодня Дмитрий Сергеевич Микульцев сидел за столом и стучал по крышке тонко заточенным карандашом. Он стучал грифелем, хотя мог и обратным концом, на котором стерка, как называли в давние школьные времена резинку для стирания. Говорят, правильные мысли тяготеют друг к другу. А если так, то все сходится. Он все сделал правильно. Ксения должна не только остаться довольна им, но и…

А что — но и? Она сделает все так, как сама захочет. Пришло время, Ксюр!

Он открыл кожаную папку и снова посмотрел на фотографию. Ксения и ее дочь Катерина. Достаточно взглянуть один раз, чтобы сказать: эти двое при желании могут мистифицировать кого угодно. Плохо одно — если верить приметам, дочь, слишком похожая на мать, редко бывает счастлива.

Редко, но бывает, вставил он короткое слово, смысл изменился. Всю жизнь ему нравилось добиваться того, что казалось невозможным. Кто бы мог поверить, что они с Ксенией не только увидятся бог знает где и через столько лет! И что она! Она! Родит от него сына.

Он усмехнулся. А вот стоит ли ей рассказывать, как он оказался тогда в якутской тайге? Вечный Друг сощурился. Об этом стоит подумать отдельно.

Впрочем, Ксения и в этом случае осталась верна себе — покрыла все мраком тайны. Сочинила невероятную историю страсти, вспыхнувшей внезапно к незнакомцу якуту… Самое удивительное, ей поверили. Потому что придуманное вполне соотносилось с ее натурой.

Но ничего, явь откроется. Он позаботится об этом, уже скоро. Осталось ждать недолго: они договорились, что в восемнадцать лет их сын не только узнает правду, но и получит в собственное распоряжение то, что лежит на его счетах. Их два — в долларах и в евро. Оба в испанском банке. Процент мал, да надежность велика.

Все жаждут надежности. А дочь ее — образец надежности. Разве могла бы сама Ксения, как Катерина, перекрутить свою жизнь? Ради матери отказаться от мужа, от выбранной профессии, взять на себя брата? Нет, нет и нет.

Когда он узнал о болезни Ксении, первым порывом было забрать Федора. Он мог бы устроить парня куда угодно, хоть в Суворовское училище. Но запрет Ксении, о котором она объявила ему сразу после рождения ребенка, удерживал.

Он наблюдал за семьей издали. Он понял, дочь взяла брата на себя.

Вечный Друг долго размышлял, зачем Ксении понадобилась мистификация с якутским мужчиной. А не получила ли она кое-что от этой игры в прятки? Ее монография о якутском характере пошла нарасхват. Как не поверить профессору Улановской-Веселовой, у которой сын наполовину якут? А если бы она сказала, что он его сын? Не-ет, не то. Сегодня испанский характер не генеральная линия в ее науке.

Он злился на Ксению, но разве впервые? Она вызывала в нем еще и не такие чувства. С первого дня между ними начался бой — не быков: по своей хрупкости она не потянет на такое сравнение, но кентавров!

Когда Ксения поселилась в Доме на Каме, он едва не кинулся следом. Но удержался. Пускай думает, будто он не знает, где она.

Но доктору Верхотину позвонил. Ничего нового по сравнению с тем, что выяснил у московских специалистов, не узнал. Правда, доктор сказал, что никто не может с точностью до ста процентов диагностировать эту болезнь.