Конечно, понимаю!

– Он вдавил ей лицо в землю. Схватил за шею и в течение целого часа делал свое мерзкое дело!

Я знаю… Знаю.

– А потом взял остро заточенную палочку и стал втыкать ее в плоть девушки, пока не пронзил ею все до единого слои кожи!

Хватит! Остановись! Не надо. Я прекрасно знаю, что насильник сделал с несчастной девушкой!

– Тогда тебе не стоит переживать, что это дело рук нашего сына.

Она сделала глубокий вдох и подождала, когда я успокоюсь. Я негодовал, и с моей стороны было неправильно направлять свое возмущение на нее. То, что мы знали и думали о сыне, не имело никакого значения. Все вокруг станут его подозревать и обвинять. И поверят. Том Крамер поверит. Шарлотта поверит. Дженни поверит. В голове пронеслась какая-то мысль, но я был слишком потрясен, чтобы ее удержать.

– Как бы там ни было, лечить ее мне больше никто не даст. Если так пойдет дальше, меня к этому делу больше никто не допустит. И я не смогу помочь ей восстановить память.

Джули презрительно посмотрела на меня:

Как ты можешь сейчас об этом думать? Нашего сына могут обвинить в жестоком изнасиловании. Вся его жизнь может пойти под откос, а ты думаешь о своем?

– Он этого не делал.

Неважно, Алан. Ты знаешь, что будет дальше. Дело заглохнет, и его будут подозревать до конца жизни!

Джули была права по всем фронтам. Не знаю, почему мои мысли переключились на расследование и лечение Дженни. Мой эгоизм оказался сильнее, чем я думал.

– Ты права. Извини.

Что будем делать?

Ответов на все вопросы у меня не было.

– Перезвони адвокату. Скажи, что ошиблась. У Джейсона белая толстовка с красной птицей. Придумай что-то еще. Главное – сообщи, что ошиблась и что теперь вздохнула с облегчением. Я ему не верю. Он может попытаться помочь другим, сунув Джейсона под поезд. Теперь конфликт приобрел невероятный размах. Мы сами поговорим с Джейсоном. И найдем действенный ответ. Нет, не ложь, просто ответ.

Джули согласилась и задала мне вопрос. О чем? Конечно, поинтересовалась, что будет, если кто-нибудь вспомнит о толстовке. А потом о хлорке и бритье – взятые вместе, эти обстоятельства вполне могут сработать, не так ли? И Парсонс с Томом Крамером выйдут на след пловца. Вполне логично. В результате каждый парень из команды, присутствовавший на вечеринке, будет носом землю рыть, чтобы не оказаться на пути этого поезда.

Как я уже говорил, ответов на все вопросы у меня в тот момент не было. Но потом я их нашел.

Вспоминать те дни и рассказывать о них чрезвычайно трудно. Они были пропитаны эмоциями. Главным образом страхом. В моей голове они структурированы не очень хорошо.

С Дженни я встретился в среду. Она сумела восстановить фрагмент памяти и вспомнила об отбеливателе. На следующий день я увиделся с Крамерами и рассказал им об этой находке. Круз Демарко на тот момент уже признался, что был на вечеринке и видел, как парень в синей толстовке с красной птицей направлялся в лес. Об этом мы тоже поговорили. Том вырвал у меня обещание попытаться восстановить воспоминание о синей толстовке, тем более что одна деталь того вечера у нас уже была. После полудня Крамеры поехали домой. Это было в четверг. Остаток дня Том провел за компьютером в поисках синей толстовки с красной птицей. Шарлотта обнаружила связь между историей своих отношений с отчимом и тем, что случилось с ее дочерью. После того как Дженни восстановила маленький фрагмент памяти, мать, сидя в кровати рядом с дочерью, вновь мысленно пережила ту свою ночь, а потом прижала ее к груди, попыталась утешить и обнадежить.

Затем сделала себе некий подарок, занявшись любовью с мужем. Я вернулся домой к жене и синей толстовке с красной птицей.

На следующий день, в пятницу, на прием пришла Шарлотта. После нее я ждал Тома. Я вам уже немного рассказывал о том, как миссис Крамер поведала мне о своем разговоре с дочерью и как я оказал ей медвежью услугу, подтолкнув к определенным выводам. Теперь вы понимаете, почему я повел себя столь некомпетентно.

Пообщавшись с Шарлоттой в половине девятого утра в пятницу, я представлял собой сгусток нервов. Принял двух других пациентов, старательно делая вид, что их проблемы представляют для меня интерес. То утро было какое-то несерьезное. Миссис С. поссорилась с соседкой. Она страдала от хронической депрессии, но обсуждать хотела именно это. Соседку. И забор, через который они ругались. Мистер П. опять мучился от бессонницы. Но принимать «Золпидем» не хотел. Я битый час пытался разобраться в его идиотских проблемах. Вы хотите спать или нет? Вот что я хотел ему сказать. Но не сказал. Лишь проявил сказочное самообладание в ожидании звонка жены.

Она позвонила в четверть двенадцатого. Я снял трубку, даже несмотря на то, что в тот момент у меня в кабинете сидел мистер П. Сказал ему, что это пациент, нуждающийся в неотложной помощи. Ложь, ложь и снова ложь.

Я сказала адвокату, что толстовка оказалась темно-пурпурного цвета, а красным на ней изображена не птица, а буквы. Сделала так, как ты велел. И добавила, что чувствую в душе невероятное облегчение.

– Он тебе поверил?

Думаю, да. По крайней мере, мне так показалось. Сказал, что полицейские сегодня допрашивают трех других парней и что разговор с Джейсоном на повестке дня пока не стоит. Брандино говорил непосредственно с детективом Парсонсом.

– Он не сказал, сколько у нас времени?

По его словам, как минимум неделя. Но я полагаю, если мы скажем, что в следующую субботу у Джейсона соревнования по плаванию и сошлемся на экзамены, то может, даже больше.

– Отлично, милая. Это хорошая новость.

Джули умолкла. Я слышал, как из ее груди вырвался вздох. Она всю ночь переживала и очень устала.

Поговоришь с Джейсоном вечером?

– Да. Как только вернусь домой. Скажи ему, пусть никуда не уходит, хорошо?

Скажу. А как быть с одеждой?

– С какой еще одеждой?

Ну… с одеждой… с той, что… Ладно, все в порядке.

– Ты все поняла?

Да. Сегодня просмотрю фотографии на компьютере. А ты? Покопаешься в его телефоне?

– Да. Вечером, когда поговорю с ним. Заодно посмотрим социальные сети. Нужно будет все проверить.

Хорошо. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже. Пока.

Это все, что у меня было на тот момент. Избавиться от одежды и этой злосчастной толстовки. Избавиться от всех фотографий, на которых Джейсон в ней запечатлен. Я все ему расскажу, и потом мы, основываясь на событиях того вечера, придумаем, что говорить полицейским. Я всегда считал, что этот мир далеко не такой уж справедливый. И вспоминаю об этом каждую неделю, когда отправляюсь в Сомерс. А еще когда думаю о своем пациенте Гленне Шелби. Полагаю, я уже говорил, что Шелби в конечном итоге покончил с собой.