— Ой! А вы кто? Вы из опеки? — разволновался подросток.

— Нет, нет. Я… я просто узнала, что ты в беде. И пришла помочь.

— Я не в беде, — насупился парень. — Мы с папой сами все решим.

Ленка заметила, что из кармана у Васи торчит сотовый с раскуроченным экраном.

— Да? А вот твоя мама считает, что тебе нужна помощь.

— Что? — Глаза у парня вылезли на лоб.

— Послушай, мне кажется, я знаю, почему ты разбил витрину магазина. Ты слышал мамин голос? Она пыталась что-то сказать тебе через радио или через телефон? — Ленка кивнула на мобильный.

И похоже, угадала. Вася задрожал всем телом.

— Вы кто? Уходите! Уходите! Участковый! Эй! Папа!

* * *

Володя проводил Ленку до дома. Стоял первый вечер осени, когда холодный ветер не пронизывал насквозь и можно было попрощаться не торопясь.

— Володь, а что ему будет? — спросила Ленка.

— Ваське-то? За витрину? Ничего. Он же еще малолетка. Штраф и постановка на учет. Ну и отцу придется выплатить компенсацию, тут уж никуда не деться. Главное, чтобы он дальше по кривой дорожке не пошел. Кстати, как думаешь налаживать с ним контакт? Он так орал, что можно было подумать — ты его бьешь…

— Кажется, я балда. И что дальше делать, не знаю.

Ленка завернулась в шарф и собралась нырнуть за калитку.

— Лен, слушай! — Володя остановил ее.

— А?

— Я вообще серьезно хотел сказать тебе. То есть не сказать, а поговорить. Сегодня, когда ты суп варила у меня дома, я…

— Тс-с, — прервала его Ленка. — Еще не время. — И закрыла перед ним калитку.

На следующий день перед работой она решила сходить на кладбище. Лена первый раз столкнулась с тем, что мертвая женщина выходила на контакт через какие-то приборы, но сама при этом не проявлялась, оставаясь невидимой.

Чем поможет ей посещение захоронения убитой? Может, и ничем, но почему нет? В конце концов, все, кто не обладает даром видеть мертвых, ходят поговорить с усопшими на кладбище.

Еще на подходе Лена увидела темную мальчишечью фигуру, которая быстрым шагом удалялась от погоста.

— Вась! Васька! Постой!

Парень сначала ускорил шаг, но потом внезапно остановился и обернулся.

— Что вам надо?

— Вась, я…

— Я отнес свой мобильный ей на могилу. Надеюсь, теперь она от меня отстанет. И никакая помощь мне не нужна, — торопливо выпалил Вася, развернулся и побежал от Ленки.

— Да подожди же!

— Ненавижу ее! — сорвался Вася. Он снова остановился, стал пятиться и кричать. — Ну чего вы ко мне привязались! Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Лена обняла мальчишку, и тот обмяк, забился в рыданиях у нее на груди. Ленка молчала, давая ему возможность выплакаться. Понадобилось довольно много времени, чтобы он пришел в себя.

— Я… я… простите… — смог он сказать минут через двадцать. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Не переживай. Я не сержусь на тебя.

— Просто я вчера… А потом… и тут вы… — Васе никак не удавалось восстановить дыхание и закончить мысль.

— Слушай, я знаю, что шокирую людей, когда говорю им, что вижу и слышу их умерших родственников. А тут тем более речь о маме. — Ленка погладила его по голове, как пятилетнего малыша.

— Видите и слышите? Правда?

— Правда. Хотя твою маму не вижу. Только слышу. И она просила меня…

— Нет. Не надо. Я не хочу ничего от нее. Даже сейчас. Не надо. Не хочу. — Вася отстранился, выпрямился, надвинул на лоб шапку.

— Да что случилось? Ты можешь мне объяснить? Я, может быть, тоже не хочу гоняться за тобой по улице. Мне на работу надо. А меня то призраки атакуют так, что в ушах звенит, то подростки по всей деревне от меня бегают. Думаешь, мне заняться нечем? Думаешь, меня ваши семейные разборки интересуют? — Ленка разозлилась. Она действительно чувствовала себя отвратительно во всей этой ситуации и сама была готова уйти.

— Ладно, — примирительно сказал парень. — Я вам расскажу. А вы ее попросите больше не появляться? Договор?

— Я попробую.

Маму Васи звали Ольгой. Чуть больше чем полгода назад, прошлой весной, Вася вернулся домой из школы раньше обычного — отменили дополнительные занятия, которые он посещал по четвергам. К своему удивлению, парень обнаружил, что входная дверь дома заперта, хотя окно в дальней комнате открыто, и это значит, что мама дома.

Он постучал, но никто не ответил. Позвонил маме на мобильный и тут услышал, что он трезвонит где-то у окна.

Первый этаж их дома высокий, посмотреть, что там происходит, не было никакой возможности, поэтому парень просто подошел ближе и услышал страшные хрипы, которые показались ему предсмертными.

Не медля ни секунды, он позвонил в службу 112 и сообщил, что его мама умирает, дом заперт и он не может попасть внутрь. Помощь приехала быстро. Спасатели вскрыли дверь, ворвались в дом и вместе с Васей обнаружили обнаженную Ольгу Кузнецову в объятиях любовника.

В этот день Вася возненавидел сразу всех: мать, спасателей, ставших свидетелями позора, отца — за то, что того не было дома. Но больше всего себя — за глупость, неопытность и то, что пообещал матери ничего никому не рассказывать.

Следующие два месяца почти полностью стерлись из Васиной памяти. Он не помнил, как и чем жил, что задали на дом, когда экзамены, что надо взять с собой на дополнительные занятия. Каждый день, идя домой, он превращался в слух, пытаясь понять, что происходит, кто сейчас дома, не ссорятся ли родители, не раздаются ли снова хрипы из окна спальни. Весь его мир сосредоточился на звуках, которые издавал дом и его обитатели. Больше Вася не мог ни о чем думать.

Мать же вела себя безукоризненно. И Васька ловил себя на том, что невольно сжимает кулаки, как перед дракой, когда видит ее.

Как-то раз, когда они были одни дома, Ольга шепнула сыну:

— У меня никого нет, кроме отца. Я прогнала того мужчину.

От ее слов Васю передернуло, словно кто-то вылил у него перед носом ведро помоев. Он не мог смотреть на мать, не мог разговаривать с ней, не мог ей верить.

И очень скоро его кошмар повторился. На этот раз он пришел домой не раньше, а, наоборот, позже обычного. Долго бродил по улицам деревни, не находя в себе силы вернуться домой. А когда все-таки оказался на пороге, услышал из окна знакомые хрипы.

Кровь внутри вскипела от злости и негодования, первой мыслью было взять в сарае топор и… Но потом Вася посмотрел на часы. Отец