Афанасьев одобрительно крякнул на это и нахмурился, вопросительно взглянув на адмирала. Тот кивнул и достал ту самую бутыль. Шкипер оценил тару и улыбнулся.

— Вот за что я уважаю тебя, Григорий Иванович, так за умение грамотно готовиться к серьезным беседам. У нас же такая намечается? — уточнил он у меня, дождался моего кивка и обрадовался: — Вот и славно.

Всё же этикет пришлось соблюсти. Своеобразный, то есть морской. Залить в себя достаточно жидкости, чтобы «голова яснее была». Утверждение совершенно нелогичное, но спорить я не стал.

Благо магия жизни позволяла мне выдержать и не такое испытание.

Но самое удивительное, что пока опустевала бутыль, морские волки действительно становились всё сообразительнее. Может даже чересчур, потому что их идеи были ещё авантюрнее моих.

Афанасьев вообще предложил создать целый летающий флот. И не самых дружественных соседей проведать, аргументируя просто: «А то что они».

Благо на диалог шкипер шел охотно, больше веселясь, чем предлагая подобное всерьез.

Договорились мы ко всеобщему и обоюдному удовольствию. И к пользе, конечно же. Собственно, как я и рассчитывал, Родиона вполне устроила доля дохода. К тому же он искренне обрадовался, что его шхуна наконец-то побудет в деле. Простаивал корабль довольно долго и Афанасьев этому очень печалился.

Вообще удивительный человек оказался. Громогласный и при этом очень добродушный. Как он рассказывал о корабельном деле, заслушаться можно было. Каждую деталь знал и любил.

Я, правда, большую часть терминологии не понимал, но это и неважно было. Главное, с какой увлеченностью мастер говорил. Какая разница чем топсель от стакселя отличается, когда человек их упоминает с горящими глазами.

— Я ж в море с пяти лет! — громыхал командным басом Афанасьев, приглаживая косы бороды. — Батя меня к себе на судно взял, едва я говорить начал. Поздно я речь-то освоил… Ну знаете, как в той байке, — расхохотался он. — «Чего ж ты раньше молчал?». «А раньше всё в порядке было». Но вот как разъясняться сумел, сразу к делу семейному и пристроили. По мачте ползал, словно та обезьянка.

Опыт у Афанасьева был впечатляющий. Обошел весь мир и не один раз. Бывал в самых диких и отдаленных местах, куда не ступала нога человека. Он, кажется, поучаствовал во всех основных открытиях последних десятилетий.

Море он любил больше суши. Но когда «пришвартовывался», как он называл периоды пребывания на земле, то всё время посвящал кораблестроению. Отыскивал старинные чертежи и воссоздавал судна, улучшая их при этом.

Делал от души и для души. Не продавал результат своих трудов. Но и себе редко оставлял, обычно просто дарил кому-то, тоже увлеченному парусами и вечной тягой к воде.

Исключением стал и предмет нашей беседы, шхуна «Прекрасная».

— Потому что прекрасная, — непонимающе ответил шкипер на мой вопрос почему она так названа. — Чего мудрить? Вещи своими именами нужно называть. Вот если баба, простите, мадемуазель, красивая — то так и нужно прямо сказать. — А не плести что-то про солнечный свет, запутавшийся в её соломенных волосах. Девицы падки, конечно, на такие речи. Но и по-простому любят. Тут внимание важно, а не словесность.

В общем, за прекрасный пол мы пили немало. Лукавил Афанасьев, не только судостроительство его на суше интересовало.

— Женюсь! — категорично сообщил Родион, когда солнце устремилось к закату. — Сколько же можно в холостяках ходить?

— Так у тебя же есть жена, — икнул от удивления Волков и поспешно захрустел маринованным огурчиком.

— Ну и что? У приличного моряка в каждом порту жена должна быть. Вот в столице нет пока…

С трудом мне удалось вернуть разговор в нужное русло. Уловил миг затишья, когда адмирал потчевал приятеля лампредотто, и поинтересовался, когда можно взглянуть на «Прекрасную».

— Да хоть сейчас! — шкипер поднялся, опрокинув стул. — Поедемьте.

Волков горячо поддержал идею, мне оставалось лишь согласиться. Остановить их не смог бы никто. За них я не переживал, держались моряки отлично. Пусть и непонятно было по походке, то ли она привычная, то ли всё же содержимое бутыли повлияло.

Не остановил их и официально закрытый порт. Что уж там случилось, я не понял, но сначала нас вежливо попросили вернуться утром.

Афанасьев очень емко объяснил, отчего не намерен ждать. Шкипер оказался полиглотом и одно ругательство сумел произнести на нескольких языках. Чтобы доходчивее. Затем он потребовал вызвать начальника порта. Потом вспомнил, что знает его номер, сам ему позвонил и нас пропустили.

Дальнейший путь был без происшествий. Ну разве что адмирал кому-то в ухо дал, но тот сам виноват был, перешел на оскорбления. За такое и на дуэль можно, но Волков не хотел терять время, так что обидчик легко отделался.

— Воооот, — протянул Родион, когда мы наконец добрались до причала.

— Прекрасная, — признал я.

Шхуна выглядела великолепно. Светлое дерево, отполированное до блеска, изящные матчи, стремящиеся к первым звездам на вечернем небе. Корабль мерно покачивался на волнах, поскрипывая оснасткой.

— Ну как, годится? — усмехнулся Афанасьев.

— Право, Родион Юрьевич, скромность тут совершенно неуместна. Это не судно, а произведение искусства.

Ничуть не льстил, такого великолепия я давно не видел. Кроме белоснежного флота северян. Подобных кораблей во всей империи не было.

— Благодарю, — шкипер пошатнулся и по-военному выпрямился, возвращая себе равновесие. — Ну, значит по рукам. Надо бы это дело отметить…

— Обязательно, — не стал возражать я. — Но сначала нужно договориться о том, когда вы сможете отогнать «Прекрасную» к маяку.

— Да хоть сейчас! — снова заявил хозяин судна.

Я незаметно вздохнул и умоляюще взглянул на адмирала. Тот оценивающе осмотрел сначала приятеля, затем шхуну, а потом и меня.

— И то верно, чего тянуть, — пожал плечами граф. — Уж втроем мы легко справимся.

Возможно, втроем мы бы и справились легко. Но на борту оказалось, что у Родиона в трюме припасено что-то горючее и хорошо настоявшееся за то время, пока его не было в столице.

Поэтому все переговоры с береговыми службами, выход в фарватер, беседу со шлюзовой командой и даже частично швартовку, проводил я. Под чутким руководством, естественно.

Благо морские волки так увлеклись обсуждением происхождения бочонка и его географической принадлежности, что не заметили как я воспользовался воздушной стихией, чтобы пройти из порта без проблем и особых усилий.

Даже такой краткий, но выход в море под парусом, меня очень взбодрил и воодушевил. Корабль буквально летел над