нет на это никакого права. Белла не моя, не в том смысле, что она не может с ним разговаривать, но чувство собственничества, пронизывающее меня, говорит об обратном. И я не могу заставить его исчезнуть, хотя знаю, что должен.

Она смотрит на меня, и я не могу понять, что написано на ее лице. Не могу понять, видит ли она мою ревность, как сильно ее жжет то, что с ней разговаривает другой мужчина.

Белла кивает, забирая у меня чашку с мороженым. Она бросает взгляд на мою.

— У тебя тоже шоколадное.

Я чувствую, что мужчина смотрит на нас обоих, словно пытаясь определить, кто мы друг другу. Прежде чем Белла успевает оглянуться на него, он отталкивается от табурета и уходит. Рядом с нами, не обращая внимания на напряжение, Сесилия и Дэнни с удовольствием копаются в своих чашках с джелато.

— Ты прав. — Голос Беллы холоден. — Нам пора возвращаться, пока не стемнело.

Мы идем обратно к машине. Пока мы идем, Белла откусывает от своего мороженого, ничего не говоря, а я не могу избавиться от напряжения, которое просачивается сквозь меня при виде этого небольшого флирта. Даже когда мы садимся в машину и снова едем в поместье, я все еще чувствую, как напрягается каждый мой мускул, и собственническая ревность вспыхивает каждый раз, когда я вспоминаю, как она смеялась над его словами.

Пока между мной и Беллой что-то было, я знал, что в конце концов появится кто-то еще.

Я просто не понимал, как трудно будет увидеть это своими глазами.

11

БЕЛЛА

Невозможно не заметить, как напряжен Габриэль. С того момента, как он подошел к тому мужчине в магазине джелато, который представился, как Антонио, и заговорил со мной, находиться рядом с ним, все равно что держать под напряжением провод, гудящий рядом со мной. Я чувствую, как от него исходит напряжение. Я вижу, как его руки сжимают руль, как он держит челюсть. Кажется, он где-то далеко, не слышит болтовни Сесилии и Дэнни позади нас, не смотрит на меня.

Я ничего не говорю. Я ничего не могу сказать, когда на заднем сиденье сидят дети. В моей голове слишком много мыслей, чтобы я могла быть уверена в том, что может вырваться из моих уст. Я не хочу сказать что-то не то, пока не буду уверена в своих чувствах.

Весь ужин я молчу. Мы возвращаемся в дом и выгружаем покупки: Сесилия, Дэнни и я несем свои сумки наверх, а Габриэль заносит продукты в дом Агнес. Немного погодя мы снова собираемся за обеденным столом, где нас ждет блюдо из курицы с начинкой из брускетты, поджаренной закваски и винегрета. Вино, как обычно, тоже есть, но я просто потягиваю из своего бокала, мои мысли все еще заняты реакцией Габриэля на то, что я разговаривала с кем-то другим.

Антонио меня даже не интересовал. Внимание любого мужчины, кроме Габриэля, по-прежнему вызывает у меня настороженность, но я хотела попробовать. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя достаточно безопасно, чтобы даже завести разговор с незнакомым мужчиной, и вся цель того, что мы с Габриэлем делали вместе, заключалась в том, чтобы я почувствовала себя достаточно безопасно, чтобы со временем сделать именно это и даже больше. Я хотела проверить, смогу ли я сделать это, не паникуя. Не потому, что я думаю, что когда-нибудь снова увижу Антонио, а потому, что я хотела знать это сама. Я хотела знать, насколько далеко назад меня отбросили угрозы Игоря.

К моему удивлению, я смогла нормально с ним поговорить. Даже немного посмеяться над его шуткой. Сейчас я даже не помню, что он сказал, но это не главное. Главное, что это помогло мне почувствовать себя немного нормальнее. Немного больше похожей на себя.

Как только ужин закончен, я встаю и помогаю Агнес отнести тарелки на кухню, по крайней мере, пытаюсь.

— Ты сегодня не работаешь, девочка — говорит она, когда я беру блюдо с курицей, и машет мне рукой. — Иди и наслаждайся вечером. Он тебе нужен.

Мне хочется возразить, но я знаю, что лучше не пытаться. Она просто будет отталкивать меня, пока я не уйду, поэтому я выхожу из столовой и направляюсь в библиотеку, прежде чем Габриэль успевает мне что-то сказать. Я все еще не готова к разговору с ним, особенно если он собирается расспрашивать о том, что произошло.

В библиотеке темно и прохладно, пахнет пылью, старым деревом и книгами. Это не плохой запах, и я вдыхаю его, когда включаю свет и осматриваю помещение. Оно нуждается в ремонте не меньше, чем весь остальной дом. Мы с Агнес вчера сняли пыльные чехлы с мебели. Я обвожу взглядом комнату: коричневый кожаный диван вдоль одной стены, мягкие кресла у камина, стулья в стиле сетти из бархата и кожи возле книжных полок. Все стены, кроме самой задней, занимают книжные полки от пола до потолка. У левой стены между стеллажами есть уголок, где большое окно выходит на поместье, закрытое тяжелыми бархатными портьерами, а за ними стоит мягкая скамья.

Книги настолько запылились, что потребуется целый день, чтобы протереть корешки, а еще больше, чтобы вынуть их все и тщательно вычистить полки. Я не ждала этого занятия с нетерпением, но сейчас одиночество и повторяемость кажутся не такими уж плохими. Я подхожу к одной полке и провожу пальцами по корешку издания «Отверженных», края которого истерлись. Некоторые книги в лучшем состоянии, чем другие.

Щелчок открывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь и вижу, как Габриэль входит в комнату, закрывая за собой дверь, и мое сердце подскакивает к горлу. Не задумываясь, я протягиваю руку вверх, прижимая пальцы к неглубоко бьющемуся в пустоте пульсу.

— Что такое? — Мой вопрос прозвучал резче, чем я предполагала, и Габриэль поднимает бровь.

— Я хотел проверить, как ты, — мягко говорит он, проходя дальше в комнату. — Ты была такой тихой за ужином. И ты практически сбежала из-за стола, как только мы все закончили.

— Я хотела побыть одна. У меня сегодня выходной. — Это прозвучало защитно, и я вижу, как Габриэль делает паузу, прислонившись к одной из полок глядя на меня.

— Ты чем-то расстроена. — В его голосе звучит озабоченность, но в моем нынешнем настроении это все равно задевает меня не на шутку.

— Ты сегодня ревновал. — Я отворачиваюсь от него, изучая корешки стоящих передо мной книг, но не