вернулись к тому, с чего начали, — шепчу я, вспоминая ту ночь у бассейна, когда он рассказал мне, как ласкать себя для него. О том первом утре в спортзале, когда он заставил меня кончить, прикасаясь только к моей груди, а я впервые прикоснулась к нему. — Мы не можем повторить все это снова.

Габриэль поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим, но я вижу в его глазах покорность. В них есть и разочарование, и от этого у меня в груди становится тесно.

Я говорила себе, что, возможно, он больше не хочет меня, раз у нас была одна ночь вместе. Что я выдумываю напряжение между нами. Что его поцелуй в самолете, это просто адреналин и желание кого-то, не обязательно меня. Но то, что только что произошло между нами, убедило меня в том, что ничего не изменилось. Он хочет меня так же сильно, как и раньше. Так же сильно, как и я хочу его.

И от этого становится еще больнее, когда он кивает.

— Ты права, — тихо говорит он. — Мы договорились. Это не должно повториться.

Его взгляд задерживается на мне на долгий миг, и мое сердце учащенно бьется в груди, каждая частичка меня уже жаждет, чтобы он снова прикоснулся ко мне. Тот факт, что мы только что договорились, что это не должно повториться, как-то еще больше усложняет задачу не тянуться к нему, не говорить, что я была не права, и умолять его о большем. Это делает его еще более манящим, чем раньше.

Он делает шаг назад, как будто видит затаенное желание на моем лице. Мне кажется, я тоже вижу это на его лице. Но он поворачивается, стиснув челюсть, и уходит.

Звук закрывающейся за ним двери словно сотрясает меня до самых костей.

* * *

На следующий день я стараюсь сосредоточиться на доме и ни на чем другом. Габриэль оставил Агнес инструкции о том, что он хочет, чтобы мы сначала привели в порядок кухню и гостиную, и несколько заметок о вещах, которые он видел в доме и которые он хотел бы убрать или сохранить. Мне интересно, почему он проявляет интерес к тому, что мы с Агнес делаем с домом, хотя, казалось, он был готов отмахнуться от всего проекта, когда мы только приехали, но он отклоняет все мои вопросы об этом за завтраком. Я хочу надавить на него, но напряжение между нами останавливает меня.

С того момента, как я сажусь за стол для завтрака, я чувствую это напряжение, которого не было с тех пор, как меня забрали из особняка в Нью-Йорке. Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, когда его глаза встречаются с моими, и я быстро опускаю взгляд, а мое сердце бьется в груди чуть быстрее. Я чувствую на себе взгляд Агнес, и могу только представить, о чем она думает. К счастью, она ничего не говорит об этом, пока мы начинаем убирать кухню после завтрака, но я не могу не задаваться этим вопросом. Она слишком проницательна, чтобы не догадаться о том, что между мной и Габриэлем что-то произошло.

После обеда Габриэль заходит за Сесилией и Дэнни и говорит, что берет их с собой погулять по поместью. На этот раз он не просит меня пойти с ним, но напряжение все еще сохраняется, давая мне понять, что утром я не воображала. Я остаюсь в дальней части гостиной, разбирая потрескавшиеся плинтусы, и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Когда я это делаю, и его глаза встречаются с моими, я чувствую, как меня охватывает жар, воспоминания о том, что произошло вчера в библиотеке, мы слишком близки для комфорта.

Я знаю, что мне не стоит выходить и искать их позже, когда мы с Агнес закончим с домом на сегодня, и она уйдет на кухню, чтобы заняться ужином. Мне следует просто переодеться в беговую одежду и пойти по тропинке, которую я нашла вокруг поместья, что я и собираюсь сделать. Но когда я пробегаю мимо хозяйственных построек на одной из сторон виноградников, я вижу вдалеке фигуру возле одного из загонов, и мои ноги сами собой замедляют шаг.

Не одну фигуру, а четыре — одна, которая, как я знаю, должна быть Габриэлем, и фигура маленького пони с ребенком на спине, второй ребенок цепляется за перила ограды, и я понимаю, что Габриэль, должно быть, взял Сесилию и Дэнни на уроки верховой езды. Вопреки здравому смыслу я начинаю бежать трусцой в том направлении, где они находятся.

Я знаю, что должна избегать Габриэля, создать как можно больше расстояния между ним и мной, чтобы между нами снова все утихло, не то чтобы это было особенно успешно. Но если я сейчас подойду к нему, это только усугубит ситуацию. И все же я не могу остановиться. Я бегу трусцой до самого края загона, где вижу, что это Сесилия сидит на краю перил и бьет ногами по дереву, наблюдая, как ее отец ведет Дэнни на пони.

— Привет, Белла, — весело зовет она, оглядываясь на меня, когда я замедляю шаг и останавливаюсь, чтобы прислониться к краю загона рядом с ней. — Папа дает нам уроки верховой езды. Я ездила на этой. — Она указывает на соседний загон, где более высокий, гладкий черный пони пьет из корыта воду. — Сейчас Дэнни получает свой урок.

Пони Дэнни удивительно меньше, примерно в два раза меньше того, на котором, по словам Сесилии, она ездила, с шерстью кремового цвета и длинными белыми гривой и хвостом. Он сидит в седле, которое, как я поняла, сделано в английском стиле, одна рука на попоне, а другая держит поводья. К поводьям пони прикреплен кожаный поводок, и Габриэль бормочет тихие указания, ведя их по кругу.

— Я умею ездить без поводьев, — с гордостью объявляет Сесилия.

— Молодец. — Я улыбаюсь ей и бросаю короткий взгляд, прежде чем снова посмотреть на Габриэля. Он выглядит потрясающе красивым в джинсах и черной футболке, его загорелые, мускулистые руки обнажены, а темные волосы уложены вокруг лица. Все его внимание сосредоточено на Дэнни, и я наблюдаю, как он останавливает пони, двигаясь в сторону Дэнни, чтобы поправить ноги в стременах.

От этого зрелища у меня щемит в груди. Я никогда не видела человека, который был бы таким хорошим отцом, как Габриэль. Терпеливый, любящий, добрый, строгий, когда это необходимо, но никогда не перегибающий палку. Я снова чувствую волну сожаления, которую испытывала раньше, желая, чтобы Габриэль был тем мужчиной, с