водить по карте, внимательно присматриваясь к линии фронта, а затем внезапно выпрямился, медленно сел в кресло, снял дрожащей правой рукой очки и в полной тишине произнёс:

– Пусть останутся Кейтель, Йодль, Кребс и Бургдорф.

Остальные, кроме Бормана, покинули комнату. Назревала буря гневных эмоций, в которых фюрер грозился потопить военных. Что и случилось.

– Это был приказ! – отступив на один шаг от стола, срывающимся голосом стал орать на генералов Гитлер. При этом он правой рукой жестикулировал в воздухе.

– Наступление Штейнера было приказом! Кем вы себя возомнили?! Осмелились нарушить мои приказы! Вот, значит, до чего дошло! Генералы мне лгут, все вокруг мне лгут. И даже СС! Все наши генералы – это кучка презренных и трусливых предателей!

– Мой фюрер! – посмел возразить Бургдорф. – Эти люди проливают кровь за вас!

– Трусы, предатели, ничтожества! – продолжал истерично кричать Гитлер.

– Мой фюрер! – не успокаивался Бургдорф. – Ваши слова чудовищны!

– Генералы – это отбросы нации! – на лице Гитлер изобразил презрение – У них нет чести! – он с размаху бросил цветные карандаши на стол. – Только зовутся генералами! Годами трут задницу в военных академиях, где их учат, как держать нож и вилку! Долгие годы генералы строили мне козни, они всегда были только помехой на моем пути. Надо было давно перебить весь офицерский состав, как это сделал Сталин. Красная Армия в Берлине. Сделать это мог только Сталин. Я не учился в академиях, но сам, в одиночку, завоевал всю Европу! – Гитлер ударил себя кулаками в грудь. Он тяжело дышал, лицо его налилось кровью, глаза были широко раскрыты. – Предатели! Предатели!!! Я с самого начала был окружён предателями. Какое чудовищное предательство перед лицом германского народа! Но предатели ответят! Собственной кровью ответят! Они еще захлебнутся в собственной крови! Мои приказы были отданы в пустоту. В таких условиях невозможно командовать. Всё кончено! Война проиграна! – высказав это признание, Гитлер согнулся в кресле. – И все мы понимаем друг друга, господа, я больше не верю, что Берлин будет деблокирован. Всё бессмысленно и бесцельно! Но вот что, господа, если вы думаете, что я собираюсь бежать из Берлина, вы крупно заблуждаетесь. Я лучше вышибу себе мозги. Поступайте как знаете.

Едва подняв руку и крикнув: «Благодарю вас, милостивые государи!», Гитлер повернулся к военным спиной и вышел из комнаты. В проходной он услышал из уст разных людей, шокированных происшедшим, один и тот же вопрос: «Почему фюрер все ещё не решается покинуть Берлин?»

Блуждающий где-то в пространстве взгляд фюрера остановился на лице Траудль Юнге. Рядом с ней были Ева и Кристиан.

– Фрау Юнге! Фрау Кристиан! – при всех обратился к женщинам Гитлер. – Собирайтесь. Самолет улетает через час. Он увезёт вас на юг. Всё кончено! Положение безнадёжно!

Говоривший эти слова фюрер пребывал в дурном расположении духа. Всех, кто был зрителями в этом театре абсурда, поразил безжизненный взгляд его потухших глаз. Стараясь в эту трудную минуту для него проявить свою поддержку, Ева нежно берет Гитлера за руку и искренним голосом произносит:

– Ты же знаешь, что я останусь с тобой! Не вздумай меня прогонять!

В порыве благодарности Гитлер обхватывает ладонью её голову и губами прижимается к её устам. Он устал. Он отдал себя во власть этой женщины. Этот поцелуй фюрера наглядно продемонстрировал окружающим признательность единственной женщине за постоянство в близких отношениях.

И вдруг все не менее удивились поступку другой женщины – Юнге.

– Мой фюрер! – голос выдавал её волнение. – Я тоже останусь!

В знак согласия с ней, на секунду закрыв глаза, фюрер, приободренный такими самопожертвованиями, повернулся и вышел из проходной.

Гюнше побежал за Гитлером, кругом слыша испуганные возгласы: «Но, мой фюрер, но, мой фюрер!»

После ухода Гитлера в бункере установилась гнетущая тишина, прерываемая разрывами советских снарядов.

– Что теперь? – задался вопросом Бургдорф.

– Пора прекращать этот спектакль! – осмелев, при всех произносит Фегеляйн, все еще надеясь, что тайный сговор с Гиммлером спасёт его.

– Неужели вы хотите сдаться? – поняв, куда клонит Фегеляйн, в гневе спросил у него Кейтель. Фельдмаршал был удивлён такой низкой трусостью. «И это бравый генерал СС!» – Это немыслимо! Фюрер ясно сказал – капитуляции не будет. Ноябрь 1918-го не повторится никогда.

– Вы всё слышали. Он больше не командует нами, – стараясь представить желаемое за действительное, не унимался Фегеляйн. – Он сам сказал: «Поступайте как знаете!»

– Какая разница, что он сказал, – сообразив что к чему, стал пререкаться с ним Бургдорф. – Фюрер – это фюрер!

– Ему нужно время, чтобы взять себя в руки, – спокойно произнёс Кребс.

– Прекрасно! – понимая, что склонить к бунту не удастся никого, продолжал в своём духе Фегеляйн. – Что же будет потом?

– Мы не сможем капитулировать, – крайнее раздражение Бургдорфа передалось и Кребсу. – Фюрер не одобрит этого решения. Мы клялись ему в верности!

– Пустые слова! – сделал неумный вывод Фегеляйн. Надо что-то предпринять, пока не слишком поздно.

– Ты дрожишь за собственную шкуру! – в этих словах отразилась давняя неприязнь Бургдорфа к Фегеляйну.

– Оставь этот тон! – взревел Фегеляйн.

Взглядами, покосившись на неугомонность Фегеляйна, все пошли к Гюнше узнать, как там Гитлер.

Пока военные и представитель рейхсфюрера СС