Если Рейчел и уловила нечто в реплике Дориан, то она никак не выдала этого. Все еще чувствуя себя оскорбленной в лучших чувствах, она все же не могла не принять участия в разговоре:

— Коллекция драгоценностей Карла принесет то состояние, которое нам нужно.

Зак ничего не сказал, но взглянул на Андреа.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Еще не время рассказывать им, нужно было дождаться Дэвида. Она просила об этом Зака, и он согласился. По крайней мере она так думала.

Рейчел упорствовала:

— Или вы двое каким-то образом ухитрились выдоить коллекцию досуха?

Она посмотрела сначала на Зака, а потом на Андреа злым орлиным взглядом. В нем ясно читалось, что она никогда не доверяла той женщине, которую навязал им ее племянник.

Харриет появилась в дверях и объявила, что ужин подан. Вопрос Рейчел повис в воздухе и затем был проигнорирован.

Дориан шла первой, за ней Зак и Андреа. Позади шли Бретт и Рейчел, и он сказал ей:

— Думаю, Андреа отлично знает, что делает, и думаю, она делает это прекрасно. Однако, — добавил он для всех, — она должна объяснить нам состояние дел. Слишком многое зависит от этой коллекции.

Они дошли до столовой, и, пока все рассаживались, он обратился к Андреа:

— Ведь вы почти закончили свою работу?

Во рту у Андреа пересохло. Она не ожидала, что Зак позволит делам зайти так далеко. Когда он не сделал ничего, чтобы помочь ей, она коротко ответила:

— Почти.

Бретт расколол клешню лобстера, подцепил кусок мяса и посмотрел на Андреа:

— Тогда расскажите нам.

Она бросила умоляющий взгляд на Зака. Она ждала, что он придет ей на помощь. Он проигнорировал ее немую мольбу.

— Андреа… — Бретт подгонял ее.

Ей казалось, что она попала в тиски и каждый из них по очереди закручивает гайки. Бретт с огоньком в глазах, но все же серьезен, Дориан не заинтересована, Рейчел презрительна, а Зак…

Наконец он вступил в игру — и стал одним из них:

— Думаю, ты должна им рассказать, Андреа. Чем скорее они узнают, тем легче им будет с этим справиться.

Почему Зак делает это, спросила она себя, заставляет ее рассказать семье без поддержки их адвоката? Дэвид гораздо легче, чем кто-нибудь другой, мог объяснить им, какие шаги они должны предпринять для того, чтобы вернуть драгоценности. Без него у Андреа не было шансов. Если Зак не поддержит ее целиком и полностью… Она искала в его взгляде обещание того, что он с ней. Она нашла обратное.

— Андреа, мы ждем. — Голос Зака был тихий, но повелительный.

Внезапно звон посуды прекратился: все они посмотрели на нее. Ей ничего иного не оставалось, как признать, что она нашла венецианские драгоценности, и не было другого способа, кроме рассказа обо всем начистоту. Что она и сделала.

— Что насчет остального? — спросил Бретт, перекрыв хор вопросов.

Андреа покачала головой.

— Там есть интересные украшения. Коллекция стоит несколько тысяч. Но несколько сотен тысяч? Нет.

Рейчел была следующей:

— Почему вы уверены, что эти итальянские драгоценности настоящие?

Андреа ответила не колеблясь:

— Я удостоверилась в подлинности ожерелья Леонардо Доны, когда была в Сан-Хуане, и до этого мне доводилось держать в руках другой комплект. Я права. Сомнений нет.

Вошла Харриет, чтобы унести посуду. Все отказались от десерта, и разговор продолжился, как будто служанки в комнате не было. Страсти кипели, и тон задавала Рейчел.

— То, что вы говорите, нелепо и смешно, — выплюнула она. — Вы обвиняете моего брата в воровстве…

— Я не говорила, что Карл Нэвилл был вором, — возразила Андреа. — Возможно, он и не знал, что покупает; однако в его коллекции есть краденые вещи.

Дориан посмотрела на Андреа. Ее глаза сияли, как первоклассные аквамарины.

— Остается вопрос: что вы собираетесь делать с этой новостью о том, что мы без гроша, которую вы так легко нам сообщили?

Для Дориан одна четверть от тысяч равнялась нулю.

— Есть только один выход — вернуть драгоценности, — ответила Андреа.

— Андреа, будь серьезной, — сказал Бретт, и она впервые поняла, с чем столкнулась.

Она посмотрела на Зака. Он один попросил кофе и теперь рассеянно болтал ложечкой в чашке, наблюдая за происходящим. Он ждал, пока семья сыграет свою маленькую драму.

— Зачем возвращать их? — спросил Бретт, ни к кому конкретно не обращаясь. — Особенно если они стоят целое состояние? — Он откинулся на спинку кресла, его глаза сверкали. — В ожерелье и серьгах уже заменили оправу, и вы сами сказали, что лишь немногие специалисты узнали бы эти камни. Что касается ожерелья Леонардо Доны — никто не видел его уже восемьдесят лет. Кстати, — сказал он, в его глазах загорелась новая идея, — есть коллекционеры, которые заплатят целое состояние за удовольствие владеть такими легендарными драгоценностями, даже если больше никто их не увидит. Это правда, не так ли, Андреа?

Она проигнорировала вопрос, но все знали ответ на него. Камни можно было легко продать. Глупая, она не понимала, что никто из Нэвиллов и не подумает возвращать драгоценности. Все за этим столом, казалось, даже Зак, были готовы стать сообщниками в преступлении, серьезном преступлении.

— Это единственный способ, — продолжал Бретт. — Я не собираюсь оставаться без гроша и не думаю, что кто-то другой этого хочет.

Затем Рейчел добавила свое другое возражение, единственное, к которому Андреа была готова:

— Я не желаю, чтобы имя моего брата было вываляно в грязи каждым газетчиком в Соединенных Штатах.

— И в мире, — сказал Бретт сухо. — В Европе обожают такие скандалы. — Он посмотрел на Зака. — Такая скандальная известность затруднит получение займа.

Рейчел согласилась с ним:

— Имя Нэвиллов будет опозорено. Ни один банк — ни один — не даст тебе взаймы ни цента, Прескотт, если об этом станет известно. Семья будет разорена.

— А как насчет тебя, Зак? — спросила Дориан. — Кто поверит «Прескотт даймондс» после такого грандиозного скандала с драгоценностями?

Вопросы отражались от стен комнаты один за другим, за одним раундом следовал другой. Андреа казалось, что она уже не участвует в разговоре. Она и Зак были скетчами в сцене, в которой участвовали другие фигуры — Дориан, Рейчел и Бретт. Она понимала, что, прежде чем вечер закончится, фигура Зака каким-то образом будет подрисована. Кисть художника, казалось, летала над ним, готовая брызнуть краской и позволить ему занять свое место среди других членов семьи. Андреа наблюдала за ним: ждала, надеялась. Но надежда была очень хрупкой.