— Давай-давай, договаривай, почтенный! — зло выкрикнул Уриэль. И чего это он так разошелся?

— Ну ладно, раз ты настаиваешь… я не хотел этого говорить, потому что это может обидеть Хэмфаста, но…

— Ничего, ничего! — поспешно вмешался я. — Я не обижусь.

— Ну, в общем… не секрет, что это я сотворил хоббитов…

— Ты?!

— Ну да. Хоббиты, вообще, мой любимый народ Средиземья. Так вот, однажды сидели мы с Сауроном за кувшином хорошего вина… мы, майары, обычно не пьянеем, но если захотеть самому… в общем, я тогда как раз придумывал лесных гномов, так они назывались в проекте, а Саурон возьми да и ляпни, сделай их как людей, говорит, только вдвое меньше и приделай им что-нибудь эдакое, скажем ноги мохнатые. У него вообще было странное чувство юмора… В общем, вот так вот хоббиты и появились… извини, Хэмфаст.

М-да… Никогда не думал, что мой народ обязан своим обликом глупой шутке, произнесенной по пьяни, да не кем-нибудь, а самим Сауроном. Брр… Да и Гэндальф, то есть Олорин, тоже хорош…

— Ничего страшного, — сказал я, — я не обиделся. Не важно, каковы были причины, побудившие тебя создать нас, хоббитов, но, раз ты сотворил наш народ, спасибо тебе… отец.

Олорин поперхнулся дымом и закашлялся. Уриэль захохотал. Он упал на землю и катался туда-сюда, поднимая облачка пыли.

— Отец… ха-ха-ха! Отец, мать его Моргот… ха-ха-ха! — Он с трудом поднялся на четвереньки. — Тебя, Олорин, даже не обругаешь как следует.

— Да уж, — согласился Олорин, — только ты, пожалуйста, не употребляй слово «Моргот». Тебе ли не знать, что это не имя, а эльфийское ругательство.

— А что, Мор… то есть Мелькор, тоже, по-твоему, хороший?

— Он понес наказание, теперь он полноправный майар.

— Раньше он был валаром.

— Разжаловали. Пять тысяч лет лишения свободы плюс разжалование до майара, таков был приговор Эру. Теперь Мелькор отбыл наказание и восстановлен в правах, хотя валаром ему уже никогда не стать.

— Круто, — Уриэль выглядел немного сбитым с толку, — особенно если учесть, что именно валары позволили Мелькору совершать все его преступления. Они 'считают, что наказывать более правильно, чем предотвращать?

— Вначале многие хотели пресечь действия Мелькора в зародыше. Но Манве настоял, чтобы Мелькору дали порезвиться, он считал, что мир нуждается в проверке корректности построения и что эту проверку надо производить в экстремальных условиях. Он говорил, что если один-единственный валар может причинить миру существенный вред, то этот мир никуда не годится, лучше создать новый, который будет более устойчив к разного рода флуктуациям.

— И как, проверка показала, что мир хорош?

— Да. Мелькор так ничего и не добился. А когда валарам надоело наблюдать за его потугами, Мелькора поймали и заточили. В общем, проверка надежности прошла замечательно.

— А как насчет Саурона?

— Что насчет Саурона?

— Почему ему позволяли так долго… гм… бесноваться?

— Да потому, что он дурак был, прости его Творец!

— Не поздно ли молить Эру Илуватара о прощении?

— Не Эру Илуватара. Творец — это виртуальная сущность, символ предельного всемогущества, отражение которого присутствует в каждой разумной душе. Вы воспринимаете как Творца совокупность валаров и майаров, а для нас это не подходит. — Олорин печально усмехнулся. — Не могу же я молиться сам себе.

— Значит, над Эру есть кто-то еще более могущественный?

— Не знаю. Если считать, что Творец — это «кто-то», то да, а если нет — то нет.

— Разве творец — это не Эру?

— Эру — творец мира. Но он же не сам себя сотворил!

— Логично. — Уриэль согласно кивнул. — Значит, еще и Творец. А этот Творец… о нем что-нибудь известно?

— Ничего. Только то, что он должен существовать. Если не рассматривать всерьез предположение, что Эру и валары существуют вечно, то Творец просто обязан существовать. Но Эру вряд ли вечен — разум физически не способен существовать бесконечное время.

— Понятно. Ладно, хрен с вами, творцами и повелителями, лично тебе что от меня нужно? Хочешь проводить в Унголианту на пять тысяч лет?

— Да ты обалдел, Уриэль! Даже если бы я хотел этого… тебя просто так не скрутишь, думаешь, я не знаю, сколько зомби ты раскидал повсюду? Даже пытаться не буду.

Уриэль скривился, словно от зубной боли:

— Это не зомби, это резервные копии.

— Какая разница, как их называть? По мне, так самые натуральные зомби, прячутся во всяком дерьме, не соображают ничего, только один контур и работает — следить, чтобы с основой ничего не случилось.

— В каком таком дерьме? — это я подал голос. — Это что, выходит, что я целый год сидел в дерьме, пока другого меня не убили?

— Нет, Хэмфаст, не сидел ты в дерьме, — успокоил меня Уриэль. — Это просто почтенный майар так ругается. Ты пребывал в дальнем углу моей души. Это, конечно, не самое чистое место, но не стоит называть его дерьмом. А мои резервные копии, да и твои, и Нехаллении, и Долгаста, думаешь, что я столько времени делал, пока вы жрали? Так вот, наши резервные копии разбросаны по многочисленным существам, артефактам. В случае смерти оригинала ближайшая копия активизируется, материализуется и живет дальше. И никакого дерьма в этом нет, это почтенный Олорин иронизирует.

— Все равно это гнусно как-то, — сказал Олорин, — полноценный разум пребывает в спячке, неспособный сделать малейшее движение и лишенный даже возможности самостоятельно мыслить. Мне сама идея не нравится. Нельзя подавлять разум заклинаниями, так можно и до настоящих зомби доиграться. Нельзя вас, эльфов, без присмотра оставлять! Все вы тянетесь к запретным знаниям, а ведь знания просто так запретными не становятся. Если какая-то область магии пребывает от века в забвении, надо сначала подумать, с чего это ей никто не занимается, да прикинуть, что можно изобрести в этой области, а потом подумать, стоит ли это изобретать. А вы, хоть и называетесь разумными… — Олорин безнадежно махнул рукой. — Ты вот, Уриэль, увидел направление теоретической магии, способное принести интересные результаты, и сразу ринулся грызть фанит науки. Ну и что теперь? Ну получил ты великую силу, тебе легче стало от этого?

— Так что же, Олорин, по-твоему, лучше вообще не заниматься наукой? Жить, как жили деды и прадеды, убеждать себя по пять раз на дню, что в этом и есть высшая истина, так, что ли? Поэтому тебе так милы твои любимые хоббиты?

— И поэтому тоже. А ведь ты зря, Уриэль, так иронично произносишь эти слова. Вдумайся в них и поймешь, что ирония здесь неуместна. Возьми, например, хоббитов… Ты когда-нибудь в Хоббитании был?

— Приходилось. Болото болотом, прости, Хэмфаст.

— Как это болото? — не удержался я. — Болота — это у орков, в Полночной Орде, а в Хоббитании даже в северном пределе такого не бывает.