эту тему с Павлом Силантьевичем. Думаю, он найдёт, кому можно порекомендовать устройства для связи с таким дисконтом.

Ну и раз уж я попал на поле богатое колодцами, грех было не использовать источники для себя любимого.

Дело в том, что когда я задумался о связи, то отнёсся к этому с неким скепсисом и не предусмотрел смену несущей частоты для разговора с разными абонентами. Теперь же, когда я знаю, что связь устойчива как минимум в пределах сорока вёрст, у меня появилась мысль оставить тот же усилитель низкой частоты, но сделать новый приёмо-передатчик со сменяемой частотой, а свой старый отдать Павлу Исааковичу, как старшему из братьев. Да, у нас получится трехсторонняя связь, но ничто не мешает одному из троих снять с себя перл и выйти из чата.

— Ну что, Митька? Павел Силантьевич утверждал, что ты в усадьбе обед сможешь устроить, — обратился я к пацану, когда сделал для себя усовершенствованный передатчик, а для дяди новый усилитель. — Не обманул меня твой барин?

— Барин обещания всегда выполняет, — гордо ответил парень. — Сказал, что накормят, значит так и будет. Не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство.

Да я как-то и не переживаю. Даже если и не отведаю местных яств, то всё равно не зря съездил.

Кстати, два колодца Жизни в поместье Кононова тоже нашлись. На огромную семью не хватит, но самым близким можно артефакты сделать. Опять же, я ещё не всё осмотрел.

* * *

— Александр Сергеевич! — будущий жандарм Зуйков застал меня в ресторане, который мне так полюбился, поскольку готовили здесь вполне прилично и разнообразно, — А я еду со службы — смотрю, ваша карета стоит, вот и решил заглянуть, — улыбаясь, сообщил мне капитан, охотно отозвавшись на мой жест, приглашающий его к столу, — Думаю, вам интересно, что мы у вашего ночного татя вызнали? — подозвал он официанта, сделав скромный заказ.

— Так вроде мои дядья его вполне прилично выпотрошили. Он Шешков, бастард Шешковского, сына знаменитого «кнутобойца» Екатерины Второй, — без затруднений изложил я ту расширенную информацию, которую лишь поутру узнал от Виктора Ивановича, — Но сам сынок уже изрядно в возрасте и числится чиновником в отставке. Самое смешное, что я ни разу с ним не сталкивался и зачем ему ко мне убивца посылать, искренне не понимаю.

— Зависть, корысть, потеря репутации, страх потерять важных клиентов, а вместе с ними и положение в обществе — какая из этих причин для вас выглядит самой важной? — спросил Зуйков.

— При определённых условиях — любой достаточно, — объективно отметил я, перебрав все указанные причины, — Но вы точно уверены, что всё это про меня?

— А про кого же ещё? Слух о вашем перле для Строганова по всей столице разошёлся. Ещё бы! Такой взлёт карьеры у молодого человека случился, да ещё у всех на глазах! А теперь представьте, что к вашему коллеге, который уже не первый год пожинает лавры самого лучшего частного Формирователя, приходят очень знатные особы и заявляют: — «Желаем, как у Строганова, а то и лучше», а он в ответ лишь руками разводит. Мол, не могу такое повторить…

— И кто же у нас в обиженных оказался? — поинтересовался я, между делом, прикончив салатик, предшествующий второму блюду.

— Так отец нашего бастарда. Шешков и Шешковский — связь более, чем понятная, — пожал плечами офицер, — Но вот только вы мне разъясните, отчего именно по вашему указанию меня посыльный губернатора посреди ночи поднял? Какой государственный интерес этот тать нарушил?

— Вы знаете, сколько времени занимает изготовление сорока восьми фунтовой каронады на Александровском пушечнолитейном заводе в Петрозаводске? — ответил я вопросом на вопрос.

— Нет. И что с того?

— А я вам скажу. При самых благоприятных условиях — не меньше восьми месяцев.

— Зачем мне это знать? — начал закипать явно невыспавшийся Зуйков.

— А теперь представьте себе, что граф Строганов способен за день, много за два, из имеющейся заготовки произвести орудие, которое будет лучше, чем вышедшее из мастерских. А уж про двенадцатифунтовые орудия я и не упоминаю. Нам бы такого Строганова, да хотя бы за год до нашествия Наполеона… Прямо на том же Бородинском поле всю войну бы закончили, в связи с полным умертвлением значимой части противника.

— Эм-м… Вы серьёзно?

— Пожалуй, я вас должен с одним гвардейским поручиком познакомить. Он вам много интересного про новые орудия от Строганова может рассказать.

Я и сам от Ивелича многое узнал, о чём раньше представления не имел. Например, про то, что артиллерию пока определяют не по калибру, а по весу ядра.

— Да Бог с ними, с пушками, — отмахнулся капитан, — Вы мне лучше расскажите, как вы про татя догадались?

Этак, по-простецки спросил ведь… Словно, между делом. А вопрос-то далеко не прост.

— Так листвы же под дом намело чуть не по колено, — отвлёкся я от еды, чтобы изобразить удивлённое лицо, — А я сплю чутко. Слышу, шуршит кто-то под окнами. Вот и вышел на крыльцо. Смотрю, на земле следы, а около окна пар идёт, словно кто-то дышит. Ну я и стрельнул, стараясь в ноги попасть, а в ответ чуть было огненным шаром по голове не получил. Да и ослепило меня так, что дальше я рассказать ничего не могу. Убивца уже дядья вязали.

— Как говорите поручика зовут?

— Ивелич, Николай Маркович. Я с ним у губернатора познакомился.

— Кажется, я знаю, о ком вы говорите. Не так много гвардейских поручиков на улицах Пскова нынче увидишь, — кивнул Зуйков, — Благодарю за компанию, но вынужден откланяться, служба, — поднялся капитан из-за стола, сунув по пути пару монет подбежавшему халдею за свой ужин.

— А не знаете случайно, где я некоего Болотникова Модеста Ипполитовича могу разыскать? — остановил я его в самую последнюю секунду, — У меня его именем отчёт по имению подписан, — пояснил я свой интерес.

— Доходный дом Лапиной. Через две улицы отсюда, — блеснул капитан замечательной памятью и знанием горожан.

Поблагодарив Зуйкова, я подозвал официанта.

— Записку в дом Лапиной есть с кем отправить? Заплачу.

— Найдём-с, не извольте сумлеваться.

— Тогда принеси-ка мне бумагу и перо с чернилами. Записку напишу, — отправил я халдея за письменными принадлежностями, что не вызвало у него никакого удивления.

Агроном Болотников