Разработчики мобильного 5D-оборудования требовали очередной денежный транш.

– Владимир Алексеевич! Мы не можем доработать костюм. Хотя, как вы видите, до сих пор свои обязательства выполняли. Но у нас люди сидят без зарплат! А на голодный желудок голова плохо соображает!

– Это будем решать, – пообещал Черняк, – сейчас временные трудности. Давайте притормозим проект на какое-то время.

– Да как притормозим? У нас почти все специалисты на нем заняты! Мы их набирали под проект. Если они уволятся, кто будет дорабатывать?

– Я не знаю! – взорвался Черняк. – Мне нужно время. Я буду очень благодарен, если вы найдете способ притормозить проект. Мы его доделаем. Просто обязаны доделать! Сейчас с деньгами временные трудности. Это не навсегда. Обещаю вам!

«Деньги! Деньги! Деньги!» – слово, разрывающее мозг предпринимателя в моменты кризиса. «Деньги! Деньги! Деньги!» – единственное, что сбивало Черняка с постоянных мыслей о здоровье дочери. «Деньги! Деньги! Деньги!» – крик души, способный сломать слабого, но не человека, который научился побеждать. Черняку было совершенно не до денег. Он не мог заниматься этой проблемой, его мозг был заполнен другой, более важной – состояние здоровья его маленькой Наташки вызывало опасения. Но проблема под названием «деньги» не желала отпускать. Единственный источник доходов – небольшой завод по производству кабель-канала – больше не мог приносить прибыль. Средств на закупку сырья не было. Рабочих разогнала трудовая инспекция. Склад с товаром и сырьем сгорел. Почти полностью парализованное производство следовало останавливать.

Черняк должен был клиентам, чей товар испарился и развеялся химическим облаком. Рабочие просили зарплату. Банк требовал досрочного погашения кредита. Подходил срок выплаты процентов и по кредитам в других банках. Денег хотели разработчики оборудования для новых проектов «Эксуайзет». И сама социальная сеть в большей мере дотировалась из доходов завода. Крупные штрафы от трудинспекции, МЧС и прокуратуры многократно усугубляли ситуацию. Последняя надежда выбраться из накативших проблем цеплялась за партию сырья, уже отправленного поставщиками. Гранулы ПВХ везли фурами, и через несколько дней они должны достигнуть Москвы.

Несчастный отец разрывался между больницей, заводом, офисом, банками, клиентами, прокуратурой и множеством других мест, где он мог хоть как-то решить или временно стабилизировать положение. Его подчиненные были достаточно квалифицированы в том, что касалось работы в стабильное время, но совершенно неприспособленны к авралу во время кризиса. Слухи о том, что «Титаник» тонет, все чаще всплывали в курилках.

Черняк провел несколько собраний с целью настроить персонал компании на непростые времена. Люди, казалось, с пониманием отнеслись к трудностям. Но они не знали всей глубины той «Марианской впадины», над которой дрейфовал «Титаник». «Эксуайзет» была поставлена в режим жесткой экономии. Заморожены все перспективные проекты. Черняк встречался с поставщиками сырья, пытаясь договориться об отсрочке оплаты. Стискивал зубы и шел на встречи в банки в надежде получить дополнительные кредиты. Звонил знакомым бизнесменам. Сколько-нибудь значимых результатов не было. Никто не хотел рисковать.

Настя почти все время проводила в больнице. Черняк старался управлять делами в основном по телефону. Но поездки по Москве все равно занимали много времени. Он знал, что у него нет другого выхода, кроме как найти деньги и выплыть. Нерадужные перспективы болезни дочери рисовались в направлении срочных расходов на заграничное лечение. А это был приоритет номер один.

Уже минула неделя с момента аварии. Черняк ворвался в больничные покои. Настя встретила с хмурым лицом.

– Володя, звонила Елизавета Ивановна. Просит, чтобы мы подыскали ей замену.

– Что ее не устраивает? – задавая этот вопрос, Черняк уже знал ответ. Временная няня превратилась в круглосуточную. И он, и Настя сутками не появлялись дома. Он регулярно ночевал на работе, она – в больнице.

– Говорит, что у нее на даче сезон посадок. И она не может столько времени проводить у нас дома.

Найти няню, которой можно доверить двухлетнего ребенка, было совсем не просто. Как минимум на это требовалось время.

– А подождать не может?

– Она настроена серьезно. Ты же ее знаешь.

– Хорошо, я попрошу кого-нибудь в офисе срочно заняться этим вопросом.

– Володя! Нельзя кого-нибудь в офисе! – Настя смотрела на него как на сумасшедшего. – Егору всего два года!

– Да, это понятно. Не беспокойся, я решу этот вопрос.

«В конце концов, это самая легкая проблема из тех, которые нужно срочно разрешить», – добавил он про себя. Настя не знала о глубине кризиса. Он решил, что сейчас ей достаточно забот с дочерью.

– Анастасия Сергеевна, Владимир Алексеевич! – их окликнул заведующий детским терапевтическим отделением Игорь Дмитриевич Роговский. – Давайте пройдем ко мне.

Сорокапятилетний, с рыжиной в волосах и не прошедшими с детских времен веснушками, он выглядел несерьезно для своей профессии. Но все знали о его заслугах. Доктор медицинских наук пользовался уважением в своей среде. Супруги Черняк вошли в кабинет Роговского в напряженном ожидании очередной порции негативной информации. Врач прикрыл дверь и показал на стулья. Пока все рассаживались вокруг стола, он, как будто собираясь с мыслями, медленно протирал салфеткой очки. Затем начал говорить:

– У меня для вас плохая новость.

В гробовом молчании он сделал паузу и продолжил:

– Мы не видим признаков восстановления функции почек у вашей дочери. Более того, начавшийся некроз тканей говорит о том, что наступает терминальная стадия развития болезни.

– Что это значит? – не выдержала мать.

– Скорее всего, почки не восстановятся. Во всяком случае, до необходимой степени жизнедеятельности.

– То есть пересадка?

Врач еле заметно кинул.

– Да. Вариантов два. Первый – очередь на трансплантацию трупной почки. Сразу скажу, это может занять до двух лет ожидания. И все это время нужно будет проводить гемодиализ, который снижает уровень пэаш – закисляет кровь. Что неминуемо скажется на состоянии больной. Второй – пересадка от кого-либо из родственников.

– Давайте мою, – они сказали это одновременно, заглушая друг друга.

– Хорошо, – Роговский снова снял очки и еще раз протер их. – Я должен вас предупредить, что это решение повлияет на всю вашу жизнь. И донору, и реципиенту придется всегда придерживаться определенной щадящей диеты, регулярно обследоваться и проходить лечение. Кроме того, риск небольшой, но почка может быть отторгнута. После пересадки чужеродного органа, который содержит несвойственные организму антигены, он будет подвержен атаке со стороны лимфоцитов. Поэтому вашей дочери пожизненно нужно будет проводить иммуносупрессивную терапию для подавления естественного иммунитета, чтобы не допустить развития отторжения трансплантированного органа. Последствием этого будет некоторая незащищенность перед различными инфекциями. Частично этот побочный эффект мы перекроем комплексом медикаментозных средств.