Позже, оглядываясь назад, Тео ругательски ругал себя: как он мог не обратить внимания на состояние лошадей?.. Если бы в животе поменьше сосало, он точно заметил бы неухоженные копыта, а на ляжках животных – засохшие полосы крови. Но нет, он мог думать только о залежах провианта внутри. Вытащив отмычки, Тео занялся замком. Сколько там всего! Какая будет пирушка!..

Вот так его и застукал Могила. С отмычкой в недрах замка и с глупым предвкушением на лице. Грэйвз ухмыльнулся, показав разом все свои железные зубья. Он держал на поводке черную сторожевую псину. Судя по виду, жилось зверюге не сытней Тео.

«Взять его, Салли!» – скомандовал Могила гулким голосом, который Тео запомнил навеки. Собака прыгнула вперед… Тео выставил руку с железными костями: псину не остановит, но, может, хоть задержит…

Воспоминание заставило Тео содрогнуться. Сердце тяжело и болезненно заколотилось. Он заслонился развернутой газетой, которую предусмотрительно захватил. Бродгёрдл остановился в дверях, оглядел улицу… Что верно, то верно – его почти невозможно стало узнать. По-настоящему его выдавал только голос, ведь людей с жестокими глазами на свете хоть отбавляй. Он что-то сказал дворецкому и скрылся в прихожей. Тот махнул кучеру, направляя его в каретный сарай.

Но Уилки Могила – не единственный, кого разительно изменили прожитые годы. Это относилось и к Тео. Имя, правда, он сохранил прежнее, зато стал много старше и несравнимо мудрее. В последний раз он видел Грэйвза, когда был мальчишкой одиннадцати лет от роду. Куда меньше ростом, существенно грязней нынешнего… и, конечно, гораздо более жалким.

«Он меня нипочем не узнает. Даже если я среди бела дня перед ним встану!» – решительно сказал себе Тео.

Эта мысль, выросшая из остатков уверенности, дала ему силы действовать. Сев на велосипед, Тео покинул свой угол и объехал владения Бродгёрдла кругом. Особняк с окружающими угодьями занимал большую часть квартала. За домом вместо заднего двора раскинулся сад, примыкавший к улице. По бокам красовался высокий кирпичный забор, увитый плющом. Тео нашел в стене дверь, но она оказалась крепко заперта. Впрочем, в железной поверхности был прорезан узор – силуэт совы. Сквозь него оказалось возможно заглянуть в сад.

Тео присел на корточки и стал наблюдать. Он увидел лопату, торчавшую в земле возле недавно вскопанной клумбы. Тео сместился вправо и заметил две мужские ноги. Они стояли по обе стороны двери, что вела в садовый сарайчик Бродгёрдла. Тео выпрямился.

«Что ты замышляешь, Могила? – думалось ему. – Почему твои люди сараюшку стерегут? Старый трюк повторяешь или новому научился?»

Встав на велосипедную педаль, он приподнялся и снова поглядел сквозь прорезь узора.

…И чуть не свалился, удивленно вскрикнув. Потом испустил долгий, медленный вздох. «Ну ты даешь, Могила. Это что-то новенькое». Перекинул ногу через седло и покатил прочь со всей скоростью, на какую был способен. Крутой склон Маячного холма немало способствовал быстрому удалению от дома Бродгёрдла, только сердце продолжало бешено колотиться. Он ясно рассмотрел двоих мужчин, карауливших садовый сарайчик. Одетые в неприметные костюмы, они были вооружены абордажными кошками, висевшими у поясов, а на щеках у того и другого красовались безошибочно узнаваемые шрамы: длинные полоски от уголков рта до самых ушей. Такие оставляет тугая проволока, некогда впившаяся в кожу…

Орден Золотого Креста – один из самых воинствующих. Он разбогател, присваивая выморочную собственность жертв морового поветрия. Иные критикуют орден за то, что он наживается на людском несчастье. Члены ордена возражают на это, называя себя уборщиками земель: они ведь очищают их от заразы и присматривают за жилищами на карантине.

Фульгенцио Эспаррагоса. Полная и официальная история Папских государств

28 июня 1892 года, 6 часов 00 минут

София последовала за капитаном Размышляем через весь корабль и спустилась вместе с ним в трюм. Тот был заполнен деревянными ящиками с надписями типа «Консервированная треска», «Баночная патока», «Конфитюр». Капитан провел девочку весьма кружным путем, пока они не оказались в кормовой части трюма. Остановившись, он высоко поднял фонарь. София увидела высокий ящик с колесиками. Удавалось разглядеть только общую форму коробки. Деревянная крышка, по всей видимости державшаяся на петлях, снабжалась равномерно расположенными отверстиями для проветривания. Приподнявшись на цыпочки, София попыталась заглянуть внутрь, но в трюме было темновато, а дырочки – слишком малы. Она только и рассмотрела что-то коричневое и зеленое. Крышку запирал внушительных размеров висячий замок. София на пробу налегла плечом на край ящика, и тот легко покатился по трюмному настилу.

Все это не могло не удивлять. София ожидала чего-нибудь гораздо меньших размеров. Письма, ценного свертка… А тут – растение в кадке, и не маленькое.

– Она что, – спросила девочка, – саженцы мне оставила?

– Похоже на то, – сказал капитан.

София задумалась, как быть в такой ситуации. До Севильи они добрались благополучно и быстро. Даже выиграли по пути несколько дней. Поэтому посланник Угрызения еще не явился, а Барр с Каликстой всяко не прибудут раньше июля. И на борту «Истины» задерживаться нельзя. Корабль продолжит плавание и вернется в Бостон лишь через несколько месяцев.

«Ладно, – сказала она себе. – Если нужно это делать, чтобы добраться до дневника, значит сделаем это!»

– Что ж, придется забрать, – неохотно проговорила она.

– Думаю, в одиночку вам справиться будет трудновато, – сказал капитан Размышляй. – Я велю команде выкатить ящик наверх, пока с вами беседует священник, уполномоченный по моровому поветрию.

– Спасибо, – поблагодарила София и, уже возвращаясь вместе с ним через трюм, спросила: – А долго они беседуют? Эти уполномоченные?

– Все зависит от того, не было ли недавней вспышки болезни. Иногда они вникают в каждую мелочь, тем паче что мы прибыли из-за рубежа. Собственно, угроза исходит изнутри, а не извне, но клирикам логика не указ… – Остановившись на трапе, он повернулся к Софии. – У вас же нет, примером, заразного насморка?

– Нет! Я в полном порядке!

– Отлично. Насморк – это всего лишь насморк, но, как я только что сказал, сильной стороной клириков логика не является…

София обдумала его слова:

– Вы когда-нибудь видели человека, пострадавшего от этой болезни?

– Однажды я едва не причалил в одном порту к северу от Севильи. Несколькими годами ранее через те места прокатилась эпидемия. Так вот, я еще издали разглядел, что на берегу не осталось живых. Лишь кости несчастных усеивали причал…

9 часов 42 минуты

Севильский порт располагался в устье реки Гвадалквивир, делившей город на две неравные части. Гавань, растянувшаяся вдоль речного берега, выглядела пустынной. Один корабль, пришвартованный неподалеку от «Истины», вполглаза охранялся сонным моряком и бурой собакой. Три других судна выглядели вовсе покинутыми; их мачты устало клонились к мутной воде. Покрытые пылью апельсиновые деревья обрамляли дорогу, что вела к большой каменной арке. За ней угадывалась мощеная улица, где вяло двигались люди и лошади. Здания у реки, с их щербатыми белыми стенами и красными черепичными крышами, казались поблекшими, словно выгоревшими на солнце.