Пускай ребра болят; наверное, я это заслужил.

Атлантик-Сити переливается огнями, на набережной светло почти как днем. Мы вылезаем из такси прямо перед отелем «Тадж-Махал», потягиваясь после долгого путешествия. Очень хочется спать. На часах около четверти десятого — опаздываем.

— Ну все, отсюда я сама.

Зевая, достаю ручку, ту самую, которой она рисовала на коленке, и пишу свой номер у нее на руке прямо над перчаткой. Лила наблюдает, полуприкрыв глаза. Что, если поцеловать ее? Взять и поцеловать, вот здесь, на набережной под фонарем? Вместо этого тихо говорю:

— Позвони, если все в порядке.

— Поедешь обратно? — Она смотрит на чернильные каракули.

— Нет. Прогуляюсь, перекушу. Никуда не уеду, пока ты не позвонишь.

— Пожелай мне удачи.

— Удачи.

Лила уходит, шагая широко и уверенно. Выжидаю несколько минут и отправляюсь в казино.

Внутри — знакомый запах сигарилл и виски, мелодично позвякивают автоматы, откуда-то слышится звон монет. Игроки склонились над кнопками, в одной руке — кофе, в другой — жетоны. Некоторые, похоже, давненько тут сидят.

От стен отделяются два охранника. Ну правильно, мне же явно нет двадцати одного.

— Эй, пацан. Постой-ка.

— Уже ухожу. — Толкаю заднюю дверь, в лицо дует соленый морской ветер.

Засунув руки в карманы, медленно бреду по серому деревянному настилу. Лила там, наверху, с отцом. В детстве Захаров представлялся мне эдакой расплывчатой мрачной фигурой, сказочным персонажем, злодеем из страшилки. Я видел его дважды или трижды, в том числе — когда меня выставили со дня рождения его дочери.

Хорошо помню, как он тогда смеялся.

Две пожилые женщины бросают что-то на песок, облокотившись о перила; два парня в спортивных костюмах курят неподалеку от входа в гостиницу, окликая проходящих мимо девиц; седой мужчина в длинном кашемировом пальто смотрит на море.

Нащупываю в кармане телефон. Надо бы позвонить деду, но сейчас я не готов ничего объяснять.

Мужчина поворачивается. Только тут замечаю возле витрины кондитерской двух громил, которые изо всех сил стараются казаться незаметными.

— Кассель Шарп, — Захаров выговаривает мое имя с легким акцентом, даже в сумерках он не снимает черных очков, на булавке для галстука переливается огромный светло-розовый камень, — я полагаю, мне звонили с вашего телефона.

Выходит, у мамы не зря паранойя по поводу мобильников.

— Да. — Стараюсь казаться спокойным.

— Где она? — Он оглядывается, словно ища глазами Лилу.

— Наверху, в номере гостиницы, как и обещала.

Внезапно слышится низкий пронзительный вопль. Я резко поворачиваюсь, и тело немедленно скручивает от боли. Черт, совсем забыл.

— Кошки, — смеется Захаров. — Под причалом полно бродячих котов. Помнишь, как Лила любила кошек?

Молчу.

— Если бы она зашла в номер, позвонили бы мои люди. — Он наклоняет голову и засовывает руку в карман. — В какую игру ты играешь? Кто притворялся Лилой по телефону? Вы собирались просить денег? Очень глупая игра.

— Она хотела встретиться без свидетелей.

Делаю шаг по направлению к нему, но Захаров вскидывает руку в предостерегающем жесте. К нам тут же подходит один из его головорезов. Понижаю голос:

— Она, наверное, заметила ваших людей и удрала.

— Злодей из тебя неважный, Кассель Шарп, — смеется старик. — Какое разочарование.

— Нет. Она действительно…

Телохранитель с силой скручивает мне руки за спиной, от боли перехватывает дыхание.

— Пожалуйста. Только не ребра.

— Спасибо, теперь понятно, куда бить, — ухмыляется тот.

Нос свернут на сторону, ходячий стереотип. Захаров треплет меня по щеке, от его перчаток пахнет кожей.

— Я думал, ты вырастешь похожим на деда, но мать вконец испортила всех троих.

Не могу сдержать смех. Бандит еще сильнее выворачивает руки, раздается глухой щелчок, как будто кости выскочили из суставов. Я всхлипываю.

— Папа, — голос низкий, угрожающий, но вполне отчетливый, — не трогай Касселя.

На набережную с песчаного пляжа поднимается девушка. В этот миг Лила похожа на незнакомку, на привидение. Наверное, так и воспринимает ее Захаров: это женщина, а не та девочка, что он потерял. Но изогнутая в жестокой усмешке линия губ у них совершенно одинаковая, к тому же один глаз — голубой, другой — зеленый. Старик снимает черные очки.

— Лила? — Голос ломкий, словно стекло.

Телохранитель ослабил хватку, я вырываюсь, растираю онемевшие руки.

— Надеюсь, ты доверяешь своим людям, — у нее тоже голос дрожит, — потому что все это — секрет. Мое возвращение должно оставаться в тайне.

— Прости. Я думал, это не ты…

Захаров протягивает руку, но Лила не двигается, не подходит ближе. Она вся словно ощетинилась, как будто борется с невидимым диким зверем, засевшим внутри.

— Давайте уйдем отсюда, — дотрагиваюсь до ее запястья, — обсудим все вдали от посторонних глаз.

Захаров смотрит на меня, как будто не узнавая.

— Пойдемте.

Громилы в длинных пальто, кажется, рады моему предложению.

— Люди смотрят. — Один из них кладет руку на плечо боссу и подталкивает его в сторону казино.

Второй подозрительно уставился. Лила берет мою ладонь в перчатке и бросает телохранителю холодный повелительный взгляд. Вот спасибо. Тот отступает и молча следует за нами в «Тадж-Махал». Удивленно поднимаю брови.

— Умеешь ты вляпаться в неприятности, — говорит она.

Проходим через казино к лифту, никто не говорит нам ни слова.

Точно знаю: Захарову не понравилось, что я видел его лицо в тот момент, это слишком личное. Может, уйти? Но Лила со всей силы сжимает мою руку, почти до боли. Стараюсь ни на кого не смотреть, не отводить глаз от мелькающих над дверями цифр — мы поднимаемся все выше.

В огромном, похожем на пещеру номере стоит кожаный диван, на низком столике — ваза со свежесрезанными гортензиями, на обшитой деревом стене — плоский экран. За высокими окнами плещется бесконечный непроглядно черный океан. Один из телохранителей швыряет на стул пальто, демонстрируя мне кобуры с пистолетами: два — под мышками, два — на спине. Интересно, ему рук хватает, чтоб из них из всех стрелять?

Захаров наливает что-то прозрачное в хрустальный стакан и выпивает залпом.

— Хотите выпить? В мини-баре есть кола.

Встаю.

— Нет-нет. Вы мои гости. — Он кивает, и один из громил, хмыкнув, открывает холодильник.