Вот тогда Шателен пожалел о своей просьбе, насилу отбились. Наемники резали ничего не подозревающих людей как скотину. Началась паника, да еще вспыхнул пожар…

Хорошо, собак спустили, те смогли чуть задержать татей. Мужики-огородники подмогнули, похватав свои топоры, они не побоялись вступить в схватку с разбойниками. Всем миром отбились, вот только итог такой победы плачевный. Конюшни сгорели, да много чего погорело, но княжий терем отстояли. После сечи, падая с ног от усталости и полученных ран – тушили пожары. Спиридон категорически потребовал казни двум захваченным татям. Воевода дал добро. С них живьем содрали кожу, но такая дикая смерть не могла утешить матерей, потерявших своих сыновей. Разбойники в кровавом угаре больше всего убили именно детей.

Вот Спиридон и потребовал от Шателена удалиться, обвиняя в случившемся несчастье людей баннерета. Да и князю подать весточку они с воеводой считали необходимым. В Тане Шателен узнал, что князь все еще не возвращался, тогда он, наняв корабль, благо Спиридон отсыпал серебра, отправился в Кафу. А там уж нашел дом Андрея, и от Прохвоста узнал, что князь отбыл в свои новые владения. Вот так баннерет оказался тут.

Самую страшную новость баннерет оставил на потом, когда воевода осознал, о чем говорит товарищ, он шумно выпустил воздух и стал истово креститься, читая слова молитвы. Но, что бы ни случилось, в поход выступили в назначенное время.

Для набега на селение фрягов Лука решил использовать два фряжских кораблика. Это позволит спокойно высадиться на берег, не вызывая подозрений у местного населения. Якшибей со своими людьми пойдет сушей, вдоль морского берега.

– Наш бей словно помолодел, – поделился воевода своими впечатлениями, разглядывая в бинокль Якшибея в сверкающем золотом доспехе государя.

– Угу, – согласился с воеводой Кузьма, развалившийся на носовой палубе грипарии.

Они шли вдоль берега, далеко не удаляясь. Несколько раз им повстречались рыбацкие лодки, а однажды небольшой барк с косыми парусами прошел встречным курсом. Латинские паруса на корабликах позволяли им худо-бедно продвигаться к цели, а к вечеру подул попутный ветер и скорость кораблей резко увеличилась. Татары, как уговорились, обходили стороной маленькие деревушки на побережье. Лука поставил жесткое условие – местных не резать. Лишние смерти им не к чему, только лишь вызовут расследование инцидента, и кто его знает, что накопают кафинские эмиссары. И так весь план шит белыми нитками.

Нападение на поселок прошло удачно. Никто не мог предположить, что с кораблей высадятся не милые сердцу мужья, сыновья и братья, а злые бородатые дядьки с острыми ножичками. Да татары не подкачали, вовремя ударили со стороны дороги, уходящей в сторону небольшой рощи.

Две дюжины фрязинов не смогли защитить поселок. Зато бились они яростно, до последнего вздоха, и оружие никто из них не бросил.

Сенька не подкачал, улучил момент, зайдя фрязинам сбоку и подобравшись к ним совсем близко, выцелил Якшибея, вогнав тому в шею стальной болт. Подозрений сей болт не должен вызвать, самострел Сенька взял у убитого им фрязина. Пока татары верещали, увидав, как свалился со своего коня их бей, Семен бросил свое тренированное тело вперед, за мгновения преодолевая то небольшое расстояние, что разделяло парня от еще живых фрязинов. Бросив бесполезный арбалет, Семен чиркнул засапожником по горлу низкорослому воину. Тот кулем свалился на землю, но Семен его поддержал. Прицепив к поясу мертвеца холщовый мешочек с тремя оставшимися болтами, парень поставил самострел на боевой взвод и, натянув на голову его капеллину, выглянул из-за плетня, где укрывался покойный. Выцепив зорким взглядом татар, уносившим Якшибея, он выстрелил в спину одному из них и тут же спрятался за укрытием, не сомневаясь в точности выстрела. Вновь взведя самострел, парень отполз чуть в сторону. Осторожно выглянул и получил крепкий удар по капеллине. Татарская стрела, пущенная метким лучником, чуть было не продырявила деревянный шлем, благо прошла по касательной и только слегка оглушила. Помотав головой, Семен, придя в себя, еще отполз чуть левее и, резко поднявшись, спустил рычаг, за мгновение до этого наведя самострел на стрелка татарина. Семен не стал смотреть, попал ли он, парень пополз обратно к убитому. Положил рядом с ним свой самострел, а его забрал, также забрал сумку с его болтами. Нахлобучив покойнику на голову капеллину, Семен осторожно пополз назад, моля Бога, чтобы второй фрязин не вздумал обернуться на своего товарища.

Спрятавшись за деревом, Семен перевел дух, осталось избавиться от самострела. Его Сенька закинул в окно глиняной мазанки, а болты утопил в колодце.

Вернувшись на свою старую позицию, парень стал выжидать, когда татары застрелят второго фрязина, но тот так просто не давался. Он пользовался сразу тремя самострелами, и у татар возникло обманчивое представление, что фрязин за изгородью не один. Татары сами давали ему время зарядить арбалеты. Семену надоело ждать и он повторил трюк, бесшумно зайдя фрязину со спины, когда тот выпрямился, чтобы выстрелить по татарам. Убив фрязина, Сенька вытер пот со лба. Все он сделал правильно, татары не должны заподозрить неладное в смерти своего бия. Болт легко опознать, сличив его с теми, что он привесил на пояс убитого. И убиты такими болтами помимо бея еще двое или ранены. Не важно. Главное, хозяина болтов вычислить можно, а это фрязин.

– Испей водицы, господин, – звонкий мелодичный голос подстегнул Семена, парень вскочил, озираясь по сторонам, но никого не увидел.

Вдруг из-за дерева, ветви которого скрывали девушку, показалось небесное создание. Семен, несмотря на молодость успел повидать, да что скромничать, и подержать в объятиях многих девушек, то такую красоту видел первый раз.

– Испей водицы, господин, – повторила девушка чарующим голосом.

– Я это… – неожиданно смутился Семен, – давай.

Напившись, Сенька искоса посмотрел на девушку, даже в старой одежонке она поражала своей статью. И грудь у нее была… Была… парень зачарованно уставился на полуобнаженные девичьи прелести.

– Нравлюсь? – смех девушки зазвучал серебряным колокольцем.

– Да, – с придыханием ответил Семен, не отводя глаз, и все же опомнился. – А ты чьих будешь?

– Невольница господина Бартеломью, – едва слышно ответила девушка, потупив взор.

– О как! – ничуть не удивился Семен, дело-то обычное.

Только не сможет он убить столь очаровательное создание, как велел поступать со всеми жителями поселка воевода. И другим не позволит.

– Ты одна? – спросил девушку Семен, возвращая девушке пустую глиняную плошку.

– С матушкой, – охотно сообщила девчонка. – Ждем, когда батюшка окуп привезет.

– Где она? – озабоченно спросил Семен, видя, что в их сторону направляются его товарищи.

– Так приболела она – в доме лежит.

– Веди, – приказал Семен властным тоном. Девушка подчинилась, но идти и не пришлось, дом оказался тем самым, в окно которого Семен закинул самострел.