Было около десяти часов утра, и парк был совершенно безлюдный. Только один элегантно одетый молодой человек медленно и, по-видимому, бесцельно бродил по аллее; должно быть, он поджидал кого-то, так как с нетерпением поглядывал то по направлению к городу, то на улицу, идущую вдоль парка. Вдруг он поспешно подошел к беседке и спрятался за ней, наблюдая за всеми, кто шел по аллее.

Минут через пять со стороны города показалась барышня в темном пальто с меховым воротником и в меховой шапочке, из-под которой выбивались вьющиеся волосы; из ее муфты виднелись свернутые в трубку ноты. Она уже было прошла мимо беседки и вдруг воскликнула:

– Ах! Граф Вестербург!

Молодой человек вышел из засады и поклонился:

– Какой счастливый случай! Кто бы мог подумать, что вы в такой ранний час уже гуляете в парке.

Девушка (это была Мариетта Фолькмар) остановилась, смерила говорившего гневным взглядом и с презрением воскликнула:

– Я не верю, что это случайность, граф! Уж слишком часто вы попадаетесь на моем пути, хотя я, кажется, довольно ясно дала вам понять, как мне неприятно ваше внимание.

– Да, вы ужасно жестоки ко мне! – сказал граф с упреком, но в то же время нахально. – Вы не хотите принимать меня! Вы отвергаете цветы, которые я подношу вам, даже не отвечаете на мой поклон при встрече. Что я вам сделал? Я осмелился выразить вам свой восторг, положив к вашим ногам дорогой подарок, но вы, к сожалению, отослали его обратно…

– С объяснением, что я прошу избавить меня от такого бесстыдного ухаживания! Я запрещаю вам продолжать свое нахальное преследование! Очевидно, вы просто подстерегали меня здесь.

– Боже мой! Я только хотел попросить у вас прощения за свою смелость, – возразил граф Вестербург почтительным голосом, но при этом стал на середине узкой аллеи так, что пройти мимо было невозможно. – Конечно, мне следовало знать, что вы неприступны для всех и что никто так не печется о своей репутации, как вы, прелестная Мариетта!..

– Меня зовут фрейлейн Фолькмар! – гневно воскликнула девушка. – Поберегите эти интимные обращения для тех, кому они нравятся. Мне они противны, и, если вы не перестанете приставать, я буду брать с собой провожатого!

– Какого провожатого? Уж не ту ли старушку, у которой вы живете и которая всегда и всюду ходит следом за вами? Ее нет с вами только тогда, когда вы идете к профессору Марани; уроки пения у такого старика, очевидно, не представляют опасности. Только по пути к нему вас и можно увидеть одну.

– Значит, вы знали, что в это время я прохожу через парк! Это настоящее нападение! Пропустите меня, мне нужно идти!

Мариетта попробовала пройти мимо, но молодой человек расставил руки и загородил дорогу.

– Вы позволите мне проводить вас? Видите, парк совершенно пустой, вблизи нет ни души. Право, я обязан предложить вам свое покровительство.

– Не смейте идти за мной! – крикнула Мариетта вне себя. – Ваше общество мне противно так же, как и вы сами.

– О, как сердито! – Граф зло улыбнулся. – Но недаром я затеял это «нападение»; я должен сорвать хоть поцелуй с этих прелестных сердитых губок!

Он в самом деле двинулся к поспешно отступившей девушке, но в ту же минуту от сильного удара отлетел в сторону и растянулся во всю длину на мокрой земле в самом неприглядном виде.

От неожиданности Мариетта испуганно вскрикнула и, обернувшись, очень удивилась, узнав своего защитника. Он стоял рядом и так зло смотрел на распростертого на земле графа, как будто чувствовал величайшее желание отправить его на тот свет.

– Господин фон Эшенгаген!.. Вы?

Между тем граф Вестербург не без труда поднялся с земли и в бешенстве подступил к своему противнику:

– Милостивый государь, как вы смеете! Кто дал вам право?..

– Советую вам держаться шагах в десяти от меня и от этой барышни! – перебил его Виллибальд, загораживая собой девушку. – Иначе вы опять налетите на мои кулаки, и второй удар может быть посильнее первого.

Граф окинул взглядом стоявшего перед ним великана, который только что свалил его с ног, и понял, что ему ни за что не победить своего противника.

– Вы дадите мне удовлетворение… конечно, если только его можно требовать от вас! – проговорил он сдавленным голосом. – Вероятно, вы не знаете, кто перед вами…

– Нахал, которого приятно проучить, – с величайшим спокойствием ответил Вилли. – Пожалуйста, оставайтесь там, где стоите, а то я сию минуту сделаю это. Я – Виллибальд фон Эшенгаген, владелец бургсдорфского майората, а если пожелаете еще что-нибудь сказать мне, то сможете найти меня в квартире прусского посланника. Пойдемте, фрейлейн, моему покровительству вы можете ввериться без страха. Ручаюсь, что никто больше не посмеет к вам приставать.

И тут случилось нечто неслыханное, невероятное: Виллибальд, как настоящий рыцарь, предложил барышне руку, и они ушли, не обращая на графа ни малейшего внимания.

Они уже давно отошли на такое расстояние, что граф не мог их слышать; наконец Мариетта робко заговорила, хотя робость была совершенно несвойственна ее характеру:

– Я… я очень благодарна вам за защиту, но, граф… Вы оскорбили его не только словами, но и действием; он вызовет вас на дуэль, и вы должны будете принять вызов.

– Разумеется, и приму с величайшим удовольствием! – Лицо Вилли просияло, как будто эта перспектива действительно доставляла ему величайшее удовольствие.

Его всегдашняя застенчивость и неуклюжесть вдруг исчезли; он чувствовал себя героем и спасителем, и эта новая роль чрезвычайно нравилась ему. Мариетта молча удивленно посмотрела на него.

– Как ужасно, ведь это случилось из-за меня! – заговорила она снова. – И нужно же было именно вам находиться рядом!

– Вам это неприятно? В таких случаях не выбирают. Вы волей-неволей должны были принять мою защиту, как бы плохо обо мне ни думали.

При напоминании о том случае, когда она выразила полное презрение человеку, который теперь так храбро заступился за нее, Мариетта густо покраснела.

– Я думала только о Тони и ее отце, – тихо возразила она. – Положим, я ни при чем во всей этой истории, но если ваша невеста лишится вас из-за меня…

– Тогда Тони придется покориться судьбе, – сказал Виллибальд, на которого напоминание о невесте явно не подействовало. – Умереть можно в любое время, но зачем же сразу предполагать самое худшее? Куда прикажете вас проводить? На Церковую улицу? Кажется, я слышал, что вы шли туда?

– Нет, нет! Правда, я шла к профессору Марани, с которым разучиваю новую роль, но теперь я не в состоянии петь. Пожалуйста, позовите извозчика, наверно, мы найдем его вот там. Мне хочется домой.

Они молча дошли до конца парка, где стояли извозчики. Девушка остановилась и печально, умоляюще взглянула на своего спутника.

– Господин фон Эшенгаген, неужели этого нельзя избежать? Нельзя ли уладить дело?