Тут же грохнул выстрел: немец решил не рисковать и застрелил колдуна, едва только тот оказался на виду. Однако отхлынувшая толпа сир-тя даже не заметила еще одной смерти. Она восторженно вопила, махала руками, многие даже подпрыгивали, и все указывали в сторону незваных гостей.

Двуног поднял голову и заорал, распугав всех птиц и летучих ящеров на полдня окрест, потом опустил голову и с интересом всмотрелся в букашек внизу. Казаки жались к стволам деревьев, надеясь спрятаться за ними, судорожно сжимали в руках совершенно бесполезные против подобного врага сабли и топорики.

Матвей наконец домчался до оставленных кулеврин, схватил ближайшую, выпрямился, огляделся – и чуть не в голос завыл от бессилия! Вокруг стояли чумы из легеньких жердей и деревья в два-три обхвата. Стволы-чумы, чумы-стволы… И ничего! Ничего горизонтального, чтобы можно было зацепиться гаком для упора!

Двуног зашипел, опуская голову, – Ганс Штраубе вскинул пищаль, нажал на спуск. Грохнул выстрел – и гигантский двуног отпрянул, хлопнув пастью. Похоже, он чувствовал боль. Пищаль для него была как укол иголкой для человека. Однако укол иголкой в язык зело неприятен.

Немец бросил разряженную пищаль, схватил другую, пальнул, бросил – и кинулся бежать. Двуног возмущенно зарычал, повернул следом, толкнулся ногой, прыгнул на другую, толкнулся, с каждым шагом пролетая два десятка саженей.

– Молись Бригитте, Ганс! – в отчаянии крикнул Серьга и упал к дереву, цепляя гак за точащий сосновый корень. – Митаюки, пали!

Юная чародейка упала на колени и ткнула дымящимся фитилем в запальник.

Опускать казенник было просто некуда – и пушечный выстрел плюнул ядром горизонтально, вдоль самой земли. Полет чугунного шарика даже отметила линия сдутой пыли, поднявшаяся между стволом и ногой чудовища. Ядро вонзилось в верхнюю часть ступни, взрезало кожу, потом мясо под ней и, стремительно теряя скорость, пробило сустав щиколотки, застряв где-то среди костей.

Двуног взвыл от боли, уже начиная новый шаг, и когда опустил раненую ступню – не смог на нее опереться, вскрикнул, поддернул и… начал заваливаться набок, ломая своим весом толстенные деревья, словно пересохшую траву. Туша ударила оземь с такой силой, что мир содрогнулся, а часть чумов, подпрыгнув, просто посыпалась, теряя жерди и взмахивая выцветшими покрывалами.

– Чего встали, православные?! – переведя дух, крутанулся через плечо Ганс Штраубе и выхватил меч. – Сарынь на кичку! Вперед!!!

– Ур-ра-а!!! – встрепенулись казаки, приходя в себя. – Сарынь на кичку! Вперед!

Заметно поредевшая ватага собралась в кулак и снова ринулась на приунывших и потерявших боевой задор сир-тя. Женщины сразу кинулись бежать, увлекая примером слабых духом; мужчины, застигнутые нападением без оружия, за работами, тоже предпочли прянуть прочь, не поддерживать своих воинов – и врагов у казаков внезапно стало до странного немного…

Между тем огромное чудовище пыталось встать, судорожно помахивая передними лапками, толкалось от земли головой, лупило по земле хвостом, разнося в щепу все, что оказалось поблизости, и широкими взмахами здоровой ноги пыталось найти опору. Двуног вполне мог подняться. И даже если он будет хромать – управиться с монстром будет совсем непросто.

Матвей схватил вторую кулеврину и теперь отчаянно ругался, не в силах придумать для нее точку опоры, Митаюки металась по ближним чумам, пока наконец не нашла то, что хотела, – длинный кожаный канат, сплетенный из пяти ременных жил. Ведьма кинулась к мужу, показала добычу ему, коротко спросила:

– Вокруг дерева обмотать?

– Давай! – согласно кивнул Серьга.

Вдвоем они побежали к реке, в сторону которой лежала голова зверя. Двуног фыркнул, словно хотел сдуть букашек, и это у чудища почти получилось – Митаюки от плотного ветра споткнулась, упала, но тут же снова поднялась, кинулась за мужем. Двуног, чуя неладное, попытался сцапать нахальных людишек – однако челюсти щелкнули в нескольких саженях, и монстр забился, пытаясь встать, но вместе с тем приближаясь мордой к врагам.

Между тем Матвей забежал ему за загривок, прижал фальконет к толстой сосне:

– Здесь!

Митаюки зацепила гак петлей сложенного вдвое каната, побежала вокруг дерева, сперва чуть опуская ремни, потом чуть поднимая, дабы вторым и третьим витком прижать к стволу первый.

Серьга отпустил ствол – и тот повис в петле, пусть болтаясь, но не падая.

– Держит! – Казак тут же навел оружие в затылок гигантского чудовища.

Двуног забрыкался, поворачиваясь, но после нескольких скачков выдохся, замер, полуповернув голову и глядя с расстояния всего нескольких шагов на крохотного человечка. Матвей ответил своим взглядом – мрачным и уверенным, глубоко вдохнул и приказал:

– Деточка, пали!

Митаюки ткнула фитилем в запальник – и выпущенное почти в упор ядро вошло монстру в череп. Двуног облегченно выдохнул и закрыл глаза.

– Все? – неуверенно спросила юная чародейка и вытянула руку, пытаясь ощутить эмоции здешнего тотема.

– А кто его знает, тушу этакую? – пожал плечами казак. – Надо бы для уверенности еще пару ядер в башку вогнать. Припасы огненные где?

Митаюки указала на дерево, возле которого, среди раскиданных пищалей, валялся связанный проводник.

– Держи! – Матвей сунул девушке в руки казенник и побежал за мешком.

От неожиданной тяжести ведьма крякнула, но устояла, напрягаясь изо всех сил. Хорошо хоть большая часть веса ствола приходилась на петлю, а не на нее.

Быстро вернувшийся муж стремительно перезарядил пушку, навел, выстрелил. Перезарядил еще раз – пальнул снова. Однако двуног после новых попаданий даже не вздрагивал. Он был мертв.

Битва за город закончилась. Вокруг туши тотема-покровителя, над многими десятками мертвых тел воинов наступила тишина – а вот по другую сторону площади, за святилищем, звенели крики, раздавался зловещий хохот, мольбы, стоны. Именно туда отступили горожане, и именно там сейчас победители вязали пленных, шарили по домам и добивали последних сир-тя, пытающихся оказать сопротивление.

Матвей подошел ближе, похлопал ладонью по торчащему из пасти клыку размером с человеческую ногу, широко перекрестился:

– Мыслил, ничем тварь этакую одолеть не получится! Но господь не оставил…

Казак вернулся к дереву, двумя руками взялся за пушку, рывком выдернул из петли и понес к пищалям. Митаюки размотала канат, скрутила через локоть, повесила на плечо, пошагала следом. Возле лопоухого проводника остановилась, опустилась на колено, одним взмахом рассекла путы на его руках:

– Я обещала тебе женщин, почет и добычу, Сехэрвен-ми, если ты доведешь нас до большого города тотемников? – спросила она. – Можешь брать. Все, кого поймаешь, твои.

– А-а… – Мальчишка перевернулся на спину, сел, растирая руки. – Как?

– Как-как, – пожала плечами чародейка. – Ты же мужчина, воин, победитель. Просто идешь и берешь все, что пожелаешь. Или кого пожелаешь. Город наш, развлекайся.