– Война – удел воинов! Удел шаманов – хранение мудрости! Если мы помогаем вам унять менквов или пригоняем зверей на убой, это не значит, что мы должны умирать вместо вас…

Такого шанса Митаюки-нэ упустить не могла. Подхватив с шаманского бубна оправленный в золото священный ритуальный нож, она быстро подступила к шаману и с размаху полосонула его по горлу. И тут же отступила, предоставляя потокам крови хлынуть на вождя, бросила нож старику под ноги – и метнулась из святилища, тут же свернув к реке, пробежала по берегу за его стеной, вернулась обратно, на вытоптанные дорожки меж домами, со всех ног промчалась через город. Там она выскочила на дорогу и перешла на быструю трусцу.

К лагерю казаков Митаюки долетела всего за час и рухнула, тяжело дыша, на подстилку к ногам Матвея, с трудом выдавив:

– Выступайте немедля!.. Свара в городе… Верховный вождь верховного шамана заколол…

– К оружию, други! – немедленно приказал Серьга. – Одевайте брони!

И первым, показывая пример, потянулся к колонтарю.

– Откель ты сие ведаешь? – с подозрением спросил юную чародейку Силантий.

– Какая тебе разница, десятник? – одернул казака Штраубе. – Коли любопытно, опосля спросишь. А ныне времени нет языком попусту молоть. Лучше кулеврину с племяшом своим на плечо забросьте. Так их нести быстрее всего выйдет.

Отряд снарядился быстро. Всех пленников, кроме лопоухого проводника, привязали к деревьям и оставили на месте стоянки, на спину Сехэрвен-ми повесили мешок с порохом, дробью и ядрами, дабы лишняя сила попусту не пропадала. Митаюки, немного отлежавшись и восстановив наконец дыхание, – поднялась, подступила к священнику, понуря голову:

– Благословите отче, ибо грешна…

Как ей сейчас не хватало помощи от мудрой Нине-пухуця! Старуха умела разъярить священника так, что тот буквально лучился шаманской силой, разя любого колдуна силой своего распятого бога. Митаюки так не умела, она могла только просить.

– Во имя отца и сына и духа святого… – осенил ее крестом отец Амвросий, вызвав лишь слабое покалывание в голове и руках.

– Скажи, отче, а бог любит тебя? – не стала целовать протянутую руку юная чародейка. – На тебя можно положиться? Может, твой Иисус отвернулся от тебя и на твою силу больше нет надежды?

– Господь одаряет милостью всех, кто признает истинность его учения! – назидательно ответил священник. – Тебе воздастся по вере твоей, пусть даже я окажусь недостойным служителем.

– Так ты недостоин?! – округлила глаза Митаюки. – Бог бросил тебя? Ты не способен пройти испытание?

– Какое испытание?! – моментально вскинулся священник, и ведьма ощутила покатившуюся от него волну страха, перемешанного со злостью. Отче жутко боялся, что его тайна стала известна кому-то еще.

– Все шаманы проходят испытание, – невозмутимо ответила Митаюки. – Если колдун не способен изгнать болезнь или предсказать будущее, он лишается своего имени и золотого амулета.

– Как смеешь ты сравнивать меня, носителя истинного слова и веры истинной, с идолопоклонниками?! – грозно сверкнул глазами священник и развернул плечи. – Сколь ни был бы слаб я плотью, но дух мой крепок, да сила христова не во мне, а в боге!

Он решительно попытался пронзить перстом небо, а затем осенил себя знамением.

– Прости, отче… – тут же отступила юная чародейка. Она своего добилась: священник взъярился.

Ватага выступила. Мужчины не бежали, однако шагали широко и быстро, а потому одолели тот же путь, что и бегущая девушка, всего за полтора часа. На окраинах города казаки развернулись в редкую двойную цепь: копейщики впереди, пищальщики сзади. Однако сражаться здесь было не с кем. Чумы стояли пустыми – все сир-тя селения собрались у святилища, в котором свершилась страшная до невероятности трагедия.

Внезапно слева послышался громкий вопль – в одном из домов обнаружилась квелая старуха, каковую нынешние события города уже не беспокоили. Лежала себе на подстилке да на небо и кроны любовалась. И вдруг – чужаки!

Быстрый удар рогатины превратил крик в предсмертный хрип – но тревога была уже поднята.

Матвей и Силантий быстро опустили кулеврину на землю, выхватили из-за пояса топорики, обнажили сабли. Точно так же поступили и Евлампий с Никодимом. Митаюки вытащила бронзовый нож, приставила к горлу Сехэрвен-ми, подтянула пленника ближе к себе.

Площадь у святилища заслоняли стволы деревьев и многочисленные чумы, но было слышно, что на крик идет сразу несколько человек.

Передние казаки опустили рогатины – но между легких домиков показалось всего лишь несколько женщин и трое безоружных мужчин в замшевых туниках.

– Дикари!!! – заорали уже они, отпрянув назад.

Ватага метнулась в погоню, откуда-то от площади навстречу ринулись воины, и толпа полуголых мужчин с копьями и палицами нахлынула на редкую цепь доспешных казаков.

Митаюки, волоча следом лопоухого паренька, спряталась за спину мужа, тот неспешно выдвинулся в первую линию.

– А-а-а!!! Смерть!!!

На Матвея налетело сразу трое сир-тя с копьями, но ватажник широким взмахом топора и сабли словно смахнул все наконечники влево от себя, шагнул вдоль ратовищ вперед, обратным движением сабли рубанул ближнего воина по шее. Тот ловко поднырнул под клинок и поймал точно в лоб догоняющий саблю, чуть ниже, топорик.

Двое других попятились, отдергивая копья, – но Серьга шагнул следом, вскинул топор, отвлекая внимание, и быстро уколол ближайшего саблей в грудь. Третьего сир-тя спасло только то, что на казака налетело справа еще два воина, вынуждая отбиваться, пятясь, топориком от уколов слева, а саблей от выпадов справа. Улучив мгновение, Серьга неожиданно присел на колено – два древка скользнули у казака над головой, а сам Матвей качнулся вперед, выпрямляясь уже почти вплотную к врагу. Сверкнул снизу вверх сабельный клинок, вспарывая живот одному врагу, вонзился в грудь другому топорик, и Серьга, перешагнув тела, повернулся к третьему сир-тя, опять уцелевшему в сторонке.

Митаюки ощутила острое щемящее чувство в душе и горячее томление внизу живота. Это был он, тот самый могучий Матвей Серьга, кровавое воплощение Нум-Торума, в которого она когда-то до беспамятства влюбилась после жестокой сечи в кустарнике на берегу безымянной протоки. Хмурый непобедимый воин, невозмутимо идущий навстречу смерти – и тем пугающий всех духов битвы до беспамятства.

– Матвей! – Не совладав с собой, чародейка бросилась вперед, высунулась сбоку и крепко, жадно, поцеловала мужа в губы.

Ей хотелось большего, куда большего – но сейчас это было невозможно. И потому, урвав малость, девушка отпустила своего мужчину:

– Иди!

Однако последний из тотемников, не дожидаясь схватки, отбежал на безопасное расстояние.

Толпа сир-тя врезалась в редкий строй дикарей и отхлынула, потеряв сразу десятки воинов. Привыкшие повелевать всем и вся хозяева мира явно не ожидали такого жестокого отпора и потому пятились довольно долго, чуть не до самого святилища, растерянно глядя на клинки и броню странных врагов. Между ними протиснулись раскрашенные черничным соком колдуны в своих черепах-масках, с круглыми золотыми оберегами. Одни ударили в бубны, другие просто вытянули руки, бормоча заклинания, и Митаюки ощутила, как становятся вязкими и непослушными руки, как перестает биться сердце, а голова отказывается повернуться к священнику…