– Да как же ты… – продолжала всхлипывать Павлина, – углядела-то во мне такую красавицу? Я же… я ж смолоду красотой-то не блистала!

– Ну уж, позвольте… Очень красивая женщина! Я сразу заметил! – блеснул комплиментом Коноплев. И тут же повернулся к Михалне. – Хотя… красота моей Анжелы мне все же ближе.

– Меня же и муж… все время тыкал, что взял меня из жалости, а не по любви какой, – разоткровенничалась Павлина. – А здесь…

– Чего ж ты говоришь-то? – боязливо оглядывался по сторонам Иван Иваныч. – Любил я тебя! И сейчас… тоже люблю!

– Молчи лучше! – рыкнула на него Павлина Марковна. – Ежли б я знала, что я такая королевишна, так ты б у меня давно по струнке ходил!

– Валь… – тихонько тянул за рукав жену Мефодий. – А портрет-то дарить будем?

– Да погоди, Моня, – уже улыбалась Валентина, глядя на счастливую Павлину. – Пусть она весь альбом посмотрит. Там есть еще лучше фотографии.

Мефодий осторожно взглянул на жену – вроде не злится уже… или показалось?

– Валюша… А ты не сердишься больше?

– Да сколько ж можно? – уже с облегчением вздохнула Валентина. – Чего с тобой делать? На известных-то людей, как на собак, всякий репей липнет. А Павлина права – за свою любовь надо драться.

– За Павлину! – весело подскочил Мефодий. – И за мою Валю!

– И за мою Машу! – поднялся Володя. – Она тоже… в общем, молодец.

– И за мою Анжелу… Михалну! – радостно оскалился Коноплев.

– И за мою Танюшу, – подержал мужчин таксист.

– За вас, любимые женщины! – гаркнули мужики.

– И за мою! – подскочил Иван Иваныч. – И за мою Павлину!!!

– Проснулся, – зашумели вокруг. – Ее первую и назвали.

– Все равно пойдешь работать, – повернулась к нему супруга и как-то совсем по-новому подмигнула Валентине. – За тебя, подруга!