Почти все, кто осматривал «Сейбр», давали ему очень высокую оценку. Особенно лётчикам нравилась кабина неприятельской машины – просторная, всё до малейших деталей продумано и выполнено так, чтобы сделать максимально удобной работу пилота. Такое впечатление после МиГ-15, что пересел в автомобиль более высокого уровня – из «Москвича» в «Кадиллак».

Только теперь многие пилоты, включая и Анархиста, поняли, почему так сложно в воздушном бою незамеченным подкрасться к «Сейбру». Помимо радиолокационной системы защиты хвоста, большую роль играл превосходный обзор из кабины. В МиГ-15 ты сидишь, как в глубоком корыте, по самые плечи скрыт в кабине, над бортами только голова торчит. Плюс толстый стальной переплёт фонаря мешает тебе видеть, что творится вокруг. Чтобы наверняка убедиться в том, выяснить, что коварный супостат не подкрадывается к тебе сзади-снизу, требуется положить самолёт на спину. Для того чтобы лётчик хоть что-то мог разглядеть в слепой зоне у себя за спиной, в кабине даже был установлен перископ заднего обзора.

На «Сейбре» же, прозванном советскими лётчиками за большой фонарь «горбатым», летчик сидит в стекле чуть ли не по пояс. Естественно, ему все прекрасно было видно.

Прицельное и навигационное оборудование «Сейбра» тоже оказалось более совершенным, чем на МиГе.

На МиГе впереди имелась головка прицела, о которую при вынужденных посадках лётчики часто разбивали лицо. В американской кабине впереди всё чисто, ровно, красиво. На приборной доске какой-то блок смонтирован с отражателем, который прямо на бронестекло высвечивал сетку прицела и самую необходимую боевую информацию. Фантастическая технология для ребят, многие из которых до последнего времени летали на самолётах с примитивными прицелами в виде круга, нарисованного на козырьке кабины!

Борису очень приглянулся также авиагоризонт. Он имел все степени свободы. Прибор был не только технологически удобен, но и красив. Небо на нём, как и положено, приятного для глаз голубого, а не серого цвета, как на МиГах. Миговский авиагоризонт ГК-47Б не шёл ни в какое сравнение с американским, ибо показывал положение самолёта в пространстве неточно, часто барахлил, а определённые режимы полёта вообще не отображал.

В общем, как и ожидалось, американский истребитель многому мог научить советских авиаконструкторов. Вскоре его отправили в Москву для детального изучения. Но вместо «спасибо» из НИИ ВВС пришло сердитое указание примерно наказать руководителя спецкоманды инженер-полковника Левина и других виновных (среди перечисленных провинившихся значилась и фамилия Нефёдов). Оказалось, что осматривавших «Сейбр» столичных генералов возмутило, что самолёт прислали грязным, в тине и иле. Распекавший по телефону командира группы высокий столичный чин грубо орал на него: «Вы что, не могли отмыть груз, прежде чем в Москву отсылать! Да за такое свинство с вас погоны снять мало. Прислали, понимашь, дерьмо, и уже дырки для орденов небось просверлили!»

В этот момент Борис находился рядом и видел, как Ефим Лазаревич поднялся со стула, расправил плечи. Он медленно снял очки, неторопливо убрал их в нагрудный карман гимнастёрки и застегнул на пуговичку. Затем спокойно произнёс:

– Рядом со мной сидит человек, который, рискуя жизнью, добыл для Родины этот самолёт. Поэтому я считаю в высшей степени оскорбительными ваши слова, товарищ генерал. И не желаю продолжать этот разговор. Извините.

Положив трубку, Левин повернул к Борису побелевшее лицо и устало сказал:

– Мой вам совет, Борис Николаевич: в следующий раз, когда вас отправят добывать царю реактивную жар-птицу, не просите снарядов сверх лимита или истребитель поновее. Просите побольше моющего средства. Как видите, начальство чистоту более всего остального уважает.

* * *

Назначенный день дуэли неумолимо приближался. Накануне поединка Борису позвонил лично Василий Сталин и, наконец, поздравил его с успехом. Только теперь генерал Вася удосужился это сделать. Заодно Сталин-младший сообщил Нефёдову радостное известие: его жену выпустили из тюрьмы и ей сразу привезли сына.

– Так что, как видишь, Борис, я своё слово держать умею, – самодовольно усмехнулся Василий. – Обещал тебя за это задание к Герою представить? Помню! Так и будет! Вскоре повесишь на грудь золотую звёздочку… Когда собираешься возвращаться? Ты мне тут очень нужен.

Это прозвучало как приказ, однако Нефёдов ответил:

– У меня тут ещё одно дело осталось…

Сталин недовольно хмыкнул и повесил трубку…

Назначенный срок приближался. Но к этому времени боевая активность авиачастей практически сошла на нет. Первые полки 64-го истребительного авиакорпуса начали покидать зону конфликта. Борис тоже получил теперь уже официальное предписание отбыть на родину. Через четыре дня ему надлежало явиться в отдел кадров Московского округа ВВС. Всё складывалось таким образом, что можно было со спокойной совестью махнуть рукой на данное американцу обещание, как на технически невыполнимое. Но для человека с дворянскими корнями и старорежимными взглядами на честь поступить подобным образом было просто немыслимо. Поэтому Борис стал думать над тем, как ему получить разрешение на полёт. И тут он узнал, что оставляют инструкторов для обучения корейских пилотов. Это была единственная возможность задержаться. Но командование корпуса без малейшего энтузиазма восприняла просьбу Нефёдова. Какой из него инструктор, если он продолжает числиться в госпитале! Тогда Борис обратился к знакомому командиру северокорейского штурмового авиаполка. В начале корейской командировки «штрафники» здорово выручили дружественные Ил-10. И корейцы это помнили. Вскоре к командованию 64-го авиакорпуса обратился лично генерал северокорейских ВВС с просьбой: позволить опытнейшему русскому лётчику месяц поработать инструктором, поучить молодых пилотов. Естественно, отказать в такой просьбе союзнику никто в штабе корпуса не решился. Правда, виновник дипломатической интриги получил грандиозный нагоняй от начальства. Так что о том, чтобы оставить ещё и своего личного авиамеханика Витю Барахольщикова, и заикаться не стоило.

И вот наступило утро того самого дня. Погода стояла морозная. Над головой прозрачная хрустальная глубина, в которой ослепительно сияло ледяной мёртвой звездой негреющее солнце. В его лучах истребитель ослепительно сверкал полированной сталью. Глядя на него, лётчик подосадовал, что из-за бюрократических проволочек самолёт не успели выкрасить в тёмный цвет, чтобы камуфляж сливался с фоном земли. Он предпочёл бы в этом вылете стать мухой на фоне ковра, которую очень сложно заметить и прихлопнуть.

Борис подошёл к самолёту в сопровождении своего любимца – пса по кличке Бифштекс. Предназначенная стать украшением стола, лопоухая дворняга лишь по счастливой случайности осталась жить. Со временем любимец и талисман особой авиагруппы «штрафников» стал персоной уважаемой и в других частях. Даже корейцы, с их любовью к собачьему мясу, считали Бифштекса исключением из правил. У пса с утра было игривое дурашливое настроение, что Нефёдов истолковал как хорошее предзнаменование. Ведь животные обычно предчувствуют близкую судьбу своих хозяев.